Фюрстенберг, выглядывавшая из-за стойки администратора половинкой плотоядной стрекозы, что-то писала своим скрипучим карандашом. Сотворив на лице недовольный прищур, Ким поплыл в ее сторону. Замер, качнув пузом. А потом с грохотом шарахнул ладонью по стойке.
– Вы хоть понимаете, что под этот чертов скрип совершенно невозможно уснуть?! – проревел он грубым, мясистым голосом.
Администратор перевела на него широко раскрытые глаза. Стрекоза-модница выглядела смущенной. Карандаш быстро перешел в горизонтальное положение.
– Прошу прощения, господин Отцевич. Я не подумала, что это может побеспокоить вас.
– Вы должны заботиться о своих постояльцах, чёрт возьми! Об их покое! Сне! А я, чтоб вам пусто было, – ваш постоялец! – проорал он, капая слюной.
Фюрстенберг опустила голову, точно готическая школьница, позабывшая выучить урок.
– Это недоразумение больше не повторится, господин Отцевич.
– Постоялец! Я! – провозгласил Ким, не слушая извинения грымзы, и зашагал вверх по ступеням.
Второй этаж западного крыла преподнес детективу сюрприз. Двери всех номеров, кроме, разумеется, двадцать седьмого, были настежь распахнуты. Настоящий парад отворенных дверей, за которыми прятались они – ледяные обитатели «Синих холмов».
Ким сделал первые шаги в направлении своего номера.
– Я спать, так что катитесь все к чёрту, – прошептал он.
Детектив хохотнул и поставил ладони у лица – наподобие лошадиных шор. Ему совершенно не хотелось встречаться глазами с этими молчунами, предпочитавшими могильную тишину. По нему шарили чужие взгляды, опалявшие холодом. Ковролин всасывал звуки шагов.
Толкнув дверь своего номера, Ким ввалился внутрь и услышал, как одновременно захлопнулись двери по всему коридору. Огромный треск в чудовищной, ватной тиши. Хотелось орать от ужаса и безысходности. А еще хотелось спать.
Скинув плащ, Ким повалился на кровать, приняв перинный удар на живот. Где-то совсем рядом подпрыгнул отпружинивший револьвер. Перед тем как окончательно уплыть на лодочке, мотором которой служила выпивка, Ким подумал, что под кроватью вроде бы клубилось что-то серебристое. Его правая рука соскользнула вниз, и он уснул.
Ближе к полуночи, когда за окнами окончательно растеклась туманная ночь, Ким проснулся. Переполненный мочевой пузырь призывал его исполнить хозяйский долг. Детектив попытался встать и со страхом понял, что одна из рук ему не подчиняется.
– Пусти, ну ты чего? – забормотал он.
Стрела страха пронзила позвоночник Кима, отдавшись тупой болью в голове. Пока он дрых на животе, свесив руку, то, что существовало под кроватью, очнулось. И эта штука, судя по всему, решила поприветствовать его крепким рукопожатием. Смердело свежей землей. Голоски заунывно пели. Стучали лопатки.