Ветер проникал в дом и дотрагивался до лазурной воды в бассейне. Начинало светать. Воздух был тёплым и ласковым, и ощущалась его густота. На душе было пусто, но то была пустота очищающая. Я сидел с иконой и увлечённо её разглядывал. Меня гложило осознание, что я её украл. Но мысли были туманны и невнятны, и я с жадностью и восторгом, с одухотворённостью и восхищением радовался находке, и почему-то мне казалось, что и она радуется новому знакомству. Во мне всё ещё оставалась вера.
Старшая школа сулила возникновение преинтереснейших знакомств.
С Дианой нас свела любовь к музыке и литературе. Она была старшеклассницей, но всегда относилась ко мне на равных. Диана была словно тенью, блуждавшей по школьным коридорам. Заметил я её внезапно, и не мог потом не замечать. Она ходила преимущественно в чёрном, и на переменах не занималась ничем, кроме как погружением в музыкальный или литературный эскапизм: её одиночество разделяли книга и наушники. Меня она сразу заинтересовала, но долгие месяцы я проходил мимо и молча кидал беглый взгляд. Однако предлог для начала общения всё-таки нашёлся, и мы стали лучшими друзьями. Внезапно к ней проснулось и более глубокое чувство, но его я начал подавлять почти сразу же, как только в нашей компании появился Дмитрий. Тогда я понял, что у меня нет никаких шансов.
Дмитрий был роковым красавцем и опытным сердцеедом с непростой судьбой и богатыми верующими родителями. Он одевался элегантно, обильно жестикулировал, курил тонкие сигареты и великолепно пел. Дмитрий был на пару лет младше Дианы, но на те же пару лет старше меня. У всех он вызывал непременный восторг. Мне нравилось разглядывать его гиперболичные руки и изящные белые пальцы, походившие, скорее, на тонкие когти, способные и искалечить, и приласкать. Я доверял Дмитрию, правда всячески его оправдывал, перед самим собой в том числе.
В тот вечер, на кануне рождества, Дмитрий позвал меня и Диану на ночную службу, во время которой его родители должны были петь в церковном хоре. У меня не возникло никаких сомнений, и я твёрдо решил, что поеду. Встретились мы ближе к одиннадцати вечера у его дома, громадного муравейника под тридцать этажей. Ехали на машине родственников Дмитрия, всю дорогу шептались и посмеивались – каждый наш разговор изобиловал понятными только нам шутками. Позади оставались серые московские улицы, и мы вскоре оказались в самом центре города. Там и притаилась гостеприимная церковь.
Мы зашли внутрь. Меня охватило восхищение, обыкновенно настигавшее в церквях: насыщенный шлейф ладана, плотный, густой воздух и душевное спокойствие. Дмитрий ушёл с родителями вглубь, а мы с Дианой принялись рассматривать иконы. Мне необыкновенно нравился запах и сам вид тонких церковных свечей, их естественное благоухание и изящные восковые капли. Мне нравилось дорогое, но при том чистое и естественное оформление икон, разбрызганная по стенам позолота. С Дианой вновь возник разговор о религии, но вскоре к нам присоединился Дмитрий, осведомивший нас, что служба скоро начнётся. И действительно: люди стеклись ближе к алтарю, вышел священник, занял свои позиции хор. Дым ладана распространился по всему помещению, толпа покорно предалась тишине, и глубокий бас священника раздался в церкви. Ему податливо отвечал многоголосный хор.