– База! Сколько у меня времени до контрольной точки? Прием.
Прежде чем ответить, Алена облегченно выдохнула.
– Пятнадцать минут, спутник. Прием!
Оказывается, еще и времени оставалось с избытком. Вот уж действительно, все шло согласно плану.
– Отлично. Готовься меня принять. Конец связи.
Хоть мне и хотелось побыстрее соскочить с этого проклятущего поезда, но пришлось смириться с необходимостью растянуть «удовольствие» пребывания в нем еще на четверть часа. По опыту знаю, что прыгать на ходу и при скорости поезда под сотню километров в час чревато проблемами со здоровьем, а целые ноги с руками и особенно шея мне еще пригодятся. Так что лучше не рисковать, а дождаться скорого торможения перед входом грузового состава в очередную карантинную зону. Всего лишь пятнадцать минут. Пустяк. Или бесконечно долгих пятнадцать минут в ожидании неизвестности. Все двойственно или, как сказал бы мой жирный айтишник, диалектологично, со свойственной ему самоуверенностью путая диалектику с диалектологией и разбавляя этот ядреный коктейль логикой. Но даже в его двоящемся мировосприятии легко поместился бы простой и очевидный факт, что несмотря на все мои старания, КУБ все еще маячил непреступным утесом где-то неопределенно далеко впереди, как бы мне не хотелось видеть его дымящиеся руины позади. У меня как не было весомых доказательств, так и нет. Видео я снял занятное и местами даже пугающее, но не более того.
А еще я думал об Алене, о бедняжке Алене. Хоть и гнал от себя подобные мысли с момента нашей первой встречи в Брюховецкой, но все же не мог избавиться от ощущения двойного дна этой женщины. Я уже привык к ждущей дома и всегда мне радой, теплой и преданной, доброй и умной Алене. Я готов был ей простить что угодно, лишь только заглянув в ее огромные глаза, вдохнув ее запах, прикоснувшись к ней. Но иногда внутри меня просыпался лишенный романтики и безразличный к плотским утехам прагматичный циник, который не давал мне забыть и кое-что другое, связанное с Аленой. Выключенная запись с дрона в этом ряду стояла на первом месте, но была не единственной, чего стоили хотя бы попытки вникнуть во все нюансы расследования с одновременным требованием бросить это дело. Вполне могло оказаться, что за двадцать лет холостяцкого прозябания я мог просто отвыкнуть от подобного и все женщины вели себя похоже. Тем более, что еще в Брюховецкой я проверил Алену и узнал о ней все, что можно было узнать в наш цифровой век, пробил по всем базам от миграционной службы до бюро кредитных историй, невольно познакомился не только со всеми ее родственниками до седьмого колена, но и с родней бывшего мужа. Алена и КУБ не были связаны никак и ничем, кроме Брюховецкой. И мне бы облегченно вздохнуть и, обняв Алю, расслабиться, но я не мог, чутье не позволяло. Чем больше мы проводили времени вместе, тем явственнее я чувствовал себя глупым ослом с привязанной перед носом морковкой, покорно идущим не куда мне нужно, а куда меня вели.