Аля присела на скамейку, демонстративно повернувшись в противоположную от завода сторону, а я принялся за дело. Вымыл памятник, выполол сорняки, в мешок собрал весь мусор, выкрасил оградку, но прежде всего я украдкой рассматривал КУБ.
Самым удивительным оказалось как раз то, что он больше всего напоминал именно завод, если бы не эти странные титанически огромные белые шары. Он выглядел как солидное, ухоженное, стабильно работающее предприятие с коптящими полосатыми трубами, блестящими сводами металлических крыш, лязгающим шумом механизмов, гулом мощных компрессоров, свистом пневматики и прочим. Это не было похоже на декорацию и могло легко сбить с толку.
– Коптят, – вдруг сказала Аля. Со стороны могло показаться, что она смотрит на меня, а на самом деле ее глаза были устремлены на трубы завода. – А с чего им коптить-то?
– То есть?
– Что они должны сжигать на этом заводе, чтобы так коптило?
Ай да умница! Я и сам терзался сомнением, но не мог понять их источник.
– Они жгут органику. Это горит мясо, жир, кости.
От моих слов Алю передернуло и она резко отвернулась. У меня тоже подкатил комок к горлу. Похоже, мы одновременно представили, что это за мясо и чьи это кости.
– Это печь, – пробормотал я, завороженно пялясь на черные клубы жирного дыма, нехотя поднимающегося из раструбов труб. Толком еще не осознавая увиденного, я уже был уверен, что нащупал ключ к разгадке.
– То есть, крематор?
– Он самый. У меня отец ученый, биолог. Мое детство прошло в его лабораториях. А на заднем дворе любой уважающей себя лаборатории стоит печь, в которой сжигали подопытных морских свинок после неудачных экспериментов, бездарных ученых и непослушных детей – как меня частенько пугали коллеги батюшки моего. Держу пари, если бы ветер дул в нашу сторону, мы бы и соответствующий душок почувствовали.
– У нас ветер всегда восточный, – сказала Алена. – Специфика розы ветров.
– Все учли, гады.
– Может на сегодня хватит? Что-то меня пробирать начало от всего этого.
– Ладно, поехали домой.
Воткнув в бетонную вазу цветы и, как положено, разложив на могилке поминальные конфеты, Аля чуть ли не бегом пошла к машине. Я с объемным мешком мусора в руках старался не отстать.
Когда мы выезжали с кладбища, джипа уже не было, что могло оказаться одновременно и обнадеживающими и печальными для нас известиями. Либо наша легенда сработала, либо меня все-таки вычислили и готовят некий сюрприз.
– Стой! – заорал я, хватаясь за руль. Аля ничего не поняла, но послушно затормозила. – Капот! Капот открой. Быстрее!
Глаза Алены смотрели на меня одновременно и с осуждением, и со смирением. Она уже начала привыкать к моим выходкам, а потому без лишних вопросов потянула рычаг капота и вышла из машины. Я метнулся следом.