Среди темноты Анна увидела Юру. Он не был похож на темный силуэт, каким представал перед девушкой весь мир. Суворова смогла разглядеть родные черты и даже обреченность в том, как, ссутулившись, парень шел выполнять чужую волю. Анна быстрыми шагами нагнала его. Иногда ей удавалось обхватить тотем как нечто действительно материальное, вот и сейчас она смогла обнять образ парня. Муж посмотрел на Анну сверху, и в этом взгляде было столько боли, столько муки, что девушку прошиб холодный пот. Было страшно даже от отголоска, пришедшего к Анне через взгляд покойного мужа, а тот медленно снял руки Анны со своих плеч и молча покачал головой. Раздался новый крик Агаты. Юра рванулся вперед и попытался оттащить Чешира от ведьмы. Ему даже удалось поставить Василия на ноги. Маг, особенно не разбираясь и не сдерживаясь, сначала полоснул по тотему Суворова – по нематериальной шее, а потом уже сквозь помутневший образ пнул молодого кота в голову так, что животное отлетело на несколько метров и без движения осталось лежать в пожухлой траве.
Анна бросилась вперед – на Белякова, издав нечленораздельный крик:
– О-о-а-а-а!
Она набросилась сзади на стоящего мага, и он, повинуясь своим рефлексам, сначала оттолкнул ее, ударив локтем, а потом нанес еще один удар. И только тут разглядел нападавшего. С ужасом осознания он смотрел на рыжую, которая пыталась дышать, захлебываясь кровью, хлынувшей из горла. Вместо шеи у Анны было кровавое месиво. Девушка дергалась, живот ее то надувался, то резко втягивался, грудь двигалась толчками, но вздохнуть она уже не могла. Она умирала. Беляков убил ее.
Тем временем Агата, извиваясь, как червяк, ползла к луже, чтобы наконец сбежать из этого мира и зализать свои раны. Василий оскалился, ужас и гнев сплелись в его душе: «Нет, это не я, я не виноват, – пронеслось в голове мага, – это всё рогатая ведьма, только она!» Еще не успела Суворова упасть в грязь, как Чешир вновь накинулся на ведьму, в тот самый момент, когда Агата добралась до лужи и плюх…
***
Анна лежала на земле, боль заполняла всё ее естество. Волосы разметались и пропитались кровью и грязью. Всё слабее становились попытки втянуть воздух: кровь из разорванной шеи заполнила легкие, и с этим уже ничего нельзя было поделать. Силы уходили. Происходящее становилось таким далеким и нереальным, словно тяжелый кошмар во время звонка будильника.
Потом Анна стала легкой-легкой и полетела. Вверх, в безмятежность и свет.
Она вдруг оказалась в длинном коридоре. Пол из полированного белого мрамора уходил за горизонт, по бокам – ряды плотно стоящих колонн, устремленных вверх, куда-то за перламутровые облака над головой. Девушка оглянулась вокруг и увидела стоящий неподалеку стол, за которым сидел некто в серой мантии с большим белым пером в руках и писал. Мантия скрывала лицо, плечи – всё, кроме кистей рук. Рядом, спиной к Суворовой, стоял еще кто-то, он немного склонился и, кажется, диктовал что-то сидящему за столом.