Звонарев расхохотался:
– Идиотка! Я найду тебя! – и выстелю тебе! в голову! – тут же одернул себя: злить неизвестного пока врага не стоило, но нервы звенели; сердце бухало, готовое вот-вот разорвать грудь от бессилия и злобы.
– Возможно – больше всего капитана выводил из себя безжизненный, механический голос – но тогда я велю убить твою мать, жену, коллегу Юркова, однажды спасшего тебе жизнь, и его жену с дочерью тоже – за компанию. После того, как я закончу, ты сам не захочешь жить – но будет поздно: схоронишь всех, кто был дорог.
Капитан чувствовал, как по вискам бегут, собираясь в ручейки, капли холодного пота. Она знает все – и теперь использует: даже если попросить Настю спрятать тех, кого баба перечислила… да и не будет Юрков прятаться…
– Задумался?
– Мразь!
– Ругаться тебе осталось… обидно, правда? Даю три дня – все сделаешь, не трону остальных. Прощай.
Пиликнув, телефон отключился. Звонарев, почти теряя сознание от ярости, упал на диван:
– Едем! – Харон влетел в комнату, схватил сумку – Театр драмы!
Капитан взвился на ноги: к «Мерседесу» бежали бойцы – через десять секунд автомобиль с воем сорвался с места.
Димка летел по дороге, сосредоточенно крутя руль – машина проходила в каких-то миллиметрах от аварии, игнорируя светофоры и знаки: Звонарев, сжав до боли кулаки, все равно мысленно торопил: «Ну же! Ну!». Бойцы щелкнули затворами автоматов – «Мерседес» подъезжал к величественному театру, украшенному каменными лицами, улыбающимися и плачущими в свете луны.
– Твою мать! – пробормотал Харон, с визгом останавливаясь возле главных ступеней: почти одновременно с другой стороны подлетел джип «БМВ», из которого выскочили пятеро вооруженных парней.
Из дверей театра валила толпа людей – в основном женщин среднего возраста… Казалось, им не будет конца – они шли, смеялись, разговаривали… и безнадежно расходились в стороны, как ручейки от бурной реки. Нарядно одетые, в целом они походили друг на друга, как сестры – цветная блузка, темная юбка, часто легкий шарфик на плечах, много косметики и бижутерии.
– Что такое? – заорал капитан – откуда? Время полдвенадцатого!
– Вон – Харон ткнул пальцем в афишу – Читай – в его голосе пропал всякий энтузиазм.
Звонарев уставился на плакат, освещенный фарами: «Один день в городе! Истинный ценитель женской души – Стас Бондарев! До полуночи на сцене!».
Капитан вспомнил, певец нравится матери – поет какие-то красивые и лживые слова о любви…
– Она нас перехитрила – Димка стучал ладонью по коробке передач.
– Позвони, узнай, тут ли она! – потребовал Звонарев и открыл дверь.