Он шел навстречу толпе, заглядывая в каждое лицо и морщась от едкой смеси запахов – духов, пота, табака, жвачки… некоторые узнавали – шарахались в стороны, как от чумного, другие удивленно смотрели на мужика с горящими глазами, хватающего за руки каждую женщину…
«Где же ты, мразь? Кто ты?» – он чувствовал: стоит ее увидеть, хотя бы мельком, узнает. Мысль была иррациональной, нелепой, но капитаном двигал не разум – слепая, пульсирующая с каждым ударом сердца пелена застила глаза, в алом тумане проступали лица: одно, другое…
– Саня – Звонарев почувствовал, как его взяли под руку – Поехали! – Харон тащил его к машине.
– Позвонил?
– Да. Нашли телефон – в мусорке. Шевели ногами! – рявкнул Димка, хорошенько его тряхнув – нет ее, ушла! Люди на тебя косятся, вон, «трубки» подоставали!
Капитан и так знал… чувствовал. Опять ушла: теперь нужно сделать выбор – да, впрочем, какой выбор? Есть лишь один вариант…
«Мерседес», рыкнув, сорвался с места: притихшие бойцы отсоединяли рожки от автоматов, щелкали затворами, выбивая обратно ненужный патрон.
Звонарев улыбался, глядя на проносящиеся за окном фонари – карты легли на стол: две семерки капитана против "фул-хауса" врага. Фишек больше нет.
Настя вошла – и остановилась на пороге комнаты, привыкая к темноте. В окно лилась белая лунная дорога, даря предметам мистические очертания; длинные кривые тени деревьями тянулись в разные стороны. Звонарев уставился в одну точку – не разулся, и белые кроссовки двумя пятнами горели в густом сумраке.
– Саш… – девушка осторожно села рядом: положила руку на его сцепленные замком ладони, почувствовав, как они наряжены и холодны.
– Она победила – Настя вздрогнула: голос капитана донесся будто из ямы – Разом убила зайцев – спишет покойников, уберет противника…
– Еще не все потеряно! – девушка придвинулась ближе – Три дня – большой срок.
– Ты откуда знаешь про три дня?
– Видела распечатку: ты говорить не закончил, а мне на почту шло. Есть одна идея…
– Ну?
– Пока не скажу, надо обдумать – придвинулась совсем близко, обхватила руками его шею – Мы не дадим ей выиграть, обещаю.
Звонарев прижался щекой к ее волосам. На душе никогда не было так погано – и только присутствие Насти чуть-чуть скрашивало состояние тупой обреченности. Три дня – очень маленький срок, что бы не говорила; вне закона, не может рассчитывать на друзей, не может даже по-детски уткнуться маме в плечо – бесполезно, конечно, проблему так не решить, но успокаивает. Хотелось, чтобы темнота, окружавшая их, никогда не рассеивалась – тогда не будет отсчета дням, и следующим ночам… и тот день, когда он приставит к голове пистолет и нажмет холодный крючок, тоже, возможно, никогда не наступит.