И слушая горестную повесть Паулины, никто бы не усомнился в ее правдивости – ни в едином слове! Там была и умершая на днях родами единственная дочь. И бессердечный зять – служилый человек герцога, так ждавший появления наследника, что от злости выгнал из дому тещу с этой вот новорожденной девочкой. Кормилицу ей теперь надо где-то сыскать. И дочку, ирод, схоронить не дал, и голову им негде преклонить… Окончив свой печальный рассказ, не раз прерывавшийся всхлипами и тяжкими вздохами, Паулина прижала мокрый платок к заплаканным глазам, и ее оставили в покое – пусть вздремнет немного и отдохнет, пока доедут. Правда, одну деревню они уже миновали, но повитуха уклончиво попросилась ехать дальше. Еще когда они только отъехали от замка, ей послышался стук копыт по мосту, постепенно затихший в отдалении – значит, ее хватились и поскакали в сторону города. А если обшарив ее скромное вдовье жилище, слуги герцога вспомнят, что заметили чужие повозки и погонятся следом по этой дороге? И повитуха глаз не смыкала от страха, опасливо поглядывая в уходящую даль и зорко осматривая незнакомые места, по которым они проезжали.
К тому же девочка проснулась и запищала тихонько, а скоро и вовсе голодная раскричится – беда! И тщетно стараясь укачать малышку, шепча ей ласковые слова, повитуха все думала про несчастную Агнес – как она, жива ли еще? – и горестные мысли разрывали ей сердце. "Мать я не уберегла – вечный мой неизбывный грех! – так ребенка должна выходить, хоть костьми лягу!" А в скором времени малышка уже кричала изо всех силенок. Подоткнув под нее складки юбки – животу стало тепло и влажно, повитуха прижимала ее к себе, беспокойно глядя вокруг.
Неожиданно в стороне от дороги, почти у кромки леса, показалось одиноко стоявшее жилье с хозяйственными постройками. Когда подъехали ближе, то увидели приземистый светлый домик среди фруктовых деревьев, подернутых прозрачной весенней зеленью, и чуть дальше на холме – белых пасущихся овец. А у крылечка сидела женщина, и по ее позе, по нежной сосредоточенности, повитуха прежде, чем разглядела – сердцем поняла, и оно не могла обмануться! – что это мать кормила грудью ребенка. Радостно вскрикнув, Паулина попросила возницу остановиться и высадить ее здесь, иначе ребенок совсем зайдется в крике. От всей души она поблагодарила добрых людей за помощь, и спотыкаясь затекшими ногами, кинулась к домику.
Подбежав, с причитаньями неуклюже плюхнулась на колени перед молодой женщиной, умоляя ее покормить девочку. " Дочка моя померла вчера. А зять из дому выгнал с ребенком – так разозлился, что не сына родила. И куда идти мне теперь, не знаю… Помогите, ради Христа, приютите хоть на пару дней, внучку мою спасите!" Молодая женщина сначала только растерянно и испуганно смотрела на плачущую повитуху, но потом отняла от груди своего уже засыпавшего младенца, и положив его рядом на лавку, взяла на руки девочку. На рыдающий голос Паулины из дома вышел крепкий старик, повязанный фартуком, она со слезами и его стала умолять помочь им. Он молча выслушал ее горестный рассказ и ответил просто: