Послышался звон металла, а потом тяжёлые твёрдые шаги в направлении моей камеры. Через несколько секунд Ричард, свирепо пыхтя и не глядя на меня, отпирал мою клетку. Когда он, наконец, вошёл, я думал, он мне врежет. Я даже зажмурился, когда его рука взлетела в воздух и описывая дугу приблизилась к моей голове. Но он лишь обхватил своей лапой мой затылок и прижал меня лбом к своей груди.
С полминуты мы стояли молча, и я с наслаждением слушал его тяжёлое дыхание и стук львиного сердца. Потом он все-таки отстранился, взял меня за плечи, встряхнул и взволнованно сказал:
– Что ж ты делаешь, поганец? Я ж чуть не рехнулся, когда ты с этого грёбаного каната упал!
– Так ты видел? – просиял я.
– А то ж. Вся деревня тобой любовалась. А я пропустить должён был? Хорош я был бы участковый.
– Ну и как тебе? – радостное возбуждение заколотило меня изнутри. – Ричард, я впервые за два года вышел на публику. Умоляю тебя, скажи, как все было со стороны?
– Отлично все было. Ты молодец. Токмо не делай так больше. Ей-богу, Ромка… – он отвел глаза и сглотнул, – Хоть бы верёвку какую нацепил. В шапито своём небось без страховки по вышкам не лазал.
– Лазил, – признался я, улыбаясь. – Страховка мешает многие трюки выполнять.
– Балбес ты, Ромка. Трюки он выполнял, – Ричард привычно потрепал меня по волосам. – Сегодня я тебя вытащить отсюдова не смогу. Так что до завтра тут посидишь. Обед чуть позже тебе принесу. Баланду местную не ешь. Потравишься ещё. Мужикам скажу, чтоб не забижали. Ежели будет надо чего, говори дежурному, сам сделает или мне передаст.
Он замолчал. Снова повисла пауза. Я смотрел на него со счастливой улыбкой. Он все-таки видел. Я рисковал не зря. Очень многое сейчас хотелось сказать, но боялся его скомпрометировать. Однако я почти уверен, что когда он поймал мой взгляд, то сам сумел в нем всё прочитать, потому что в ответ он закрыл глаза и едва уловимо кивнул, что наверняка означало: «Я тебя тоже».
Почти сутки мне пришлось провести в камере: за незаконное проникновение на охраняемый объект – крышу административного здания; самовольное внесение изменений в конструкцию домов – это они про канат; а также за несанкционированный сбор толпы.
Ночь прошла просто ужасно. Не хочу даже описывать то зловоние, которое источают подушки и матрасы, предоставляемые в КПЗ деревни Терьяновка. В общем, спал я, сидя на стуле, сложив руки на шатающийся стол и упершись в них лбом. К утру тело адски затекло. И настроение было ни к черту.
Но стоило на пороге появиться Ричарду, жизнь снова начала налаживаться. Он принёс мне термос с чаем, бутерброды и плитку моего любимого горького шоколада. Посмеялся над моей помятой физиономией, назвав меня Шараповым, и пообещал, что к обеду меня выпустят.