Не спеша умылся, почистил зубы, хотел было сбрить совсем огрубевшую и так быстро отраставшую теперь щетину, но глядя на свое отражение ещё раз поразился тому, в кого я превратился. Из зеркала на меня смотрел абсолютно незнакомый мне мужик: хмурый, брутальный… мы с ним одновременно подмигнули друг другу, и я решил оставить небритость в покое. Пожалуй, мне нравилась эта метаморфоза. К тому же новый имидж мне явно был к лицу.
Натянув спортивные шорты, я вышел на улицу. Не то чтобы потренироваться. Скорее всего просто попрощаться со всем этим оборудованием, которое я так старательно собирал своими руками.
Вдохнул полной грудью ставший уже родным деревенский воздух. Осмотрелся. Улыбнувшись, прошёлся взглядом по моему любимому маршруту: турник, дерево, крыша, карниз… окно, из которого мне снова замахали девичьи ладошки.
– Вот неугомонная, – усмехался я. – Ну чего тебе? – кивнул ей вопросительно.
Она меня не услышала. Я стоял далековато. Но жест поняла и в ответ нарисовала на листке стрелку вверх и указала пальцем на крышу домика бабки Томы. Я не удержался от смешка и, покачав головой, поплелся в указанном мне направлении. Ладно, пусть удивит меня напоследок.
Как только я появился в чердачном окне, девчонка подняла листок с цифрами, означавшими частоту радиостанции.
– Повторяешься, – сказал я с упреком, но все же включил радио.
На этот раз зазвучала незнакомая мне композиция на французском, которого я к счастью почти не знаю. Вообще, как только начинаешь понимать иностранную речь, к сожалению, многие зарубежные песни теряют свой сакральный смысл. Тексты чаще всего оказываются до банальности обычными, и то, что раньше вызывало душевный трепет, может в одночасье разочаровать.
В общем, французское мурчание для меня оставалось загадкой, как и поведение моей незнакомки.
Когда она снова ловко запрыгнула на подоконник, я узнал на ней рубашку Ричарда. Это больно кольнуло в грудь, и я нахмурился.
– Ну и зачем ты её надела? Сними, тебе не идёт. В платье было лучше.
Эта деталь одежды чуть было все не испортила, потому что настроение мое резко спикировало ниже плинтуса, и я хотел было уйти. Мало того, что ничего нового она не демонстрировала, так еще и надавила на больное.
Однако девчонка успела исправить ситуацию и снова завладела моим внимаем. Будто услышав мои мысли, она принялась под музыку расстегивать пуговицы одну за другой.
– Ты серьёзно? – спросил я, изумленно приподняв брови. – А ничего, что тебя сейчас, возможно, полдеревни видит?
Видимо девчонку это совсем не заботило. Она не сводила глаз с моего окна. Для нее я был ее единственным зрителем. И она продолжала танцевать для меня. Это не могло не волновать. И я решил остаться до конца представления.