Его голос звучит спокойно и уверенно, но в нем отчетливо слышится угроза. Прячу лицо в ладонях, боясь даже представить, что сейчас будет. И все из-за меня.
– Позови эту дуру, иначе…
– Сейчас я тебе, идиоту, позову, – грозно рычит брат. «Боров» хрюкает и замолкает на полуслове.
– Ай… Не надо… Хватит… – начинает жалобно скулить.
– Еще раз увижу или узнаю… – строго предупреждает Кирилл, а я наконец выдыхаю. Сердце еще колотится быстро-быстро, но страх постепенно отступает. Ненавижу методы физического воздействия, но иногда по-другому и правда никак.
– Извини. Я понял. Все понял.
– Иди давай отсюда.
Отчетливо слышны торопливые шаги, и все стихает. Не выдерживаю и на негнущихся ногах иду к двери. Приоткрываю и вижу, как Кирилл входит к соседям. Что он там забыл?
Бесшумно иду за ним и останавливаюсь в дверях чужой квартиры, вздрагивая от грозного рыка брата.
– Вы что, мать вашу, тут устроили?
– Тебе какое дело? – отвечает заплетающийся мужской голос. – Ты кто вообще?
– Совесть твоя, – рявкает Кирилл. – Ну-ка, брысь все отсюда.
Едва успеваю отскочить от двери, как из нее вылетает мужчина. Что-то бурчит себе под нос, и сильно покачиваясь, спускается по лестнице.
Решаюсь и вхожу внутрь. В нос бьет жуткий запах перегара, а от табачного дыма начинают слезиться глаза. Зажимаю нос и осматриваюсь. Мимо меня Кирилл протаскивает вырывающуюся Любу, очевидно, в ванную.
Нестерпимо хочется сбежать из этого места, но я беру себя в руки и иду на поиски девочки. Мечусь по квартире, пока не нахожу ее в одной из комнат. Катя лежит на кровати, свернувшись калачиком и отвернувшись к стене.
– Катенька, – зову негромко. Оборачивается и с удивлением смотрит на меня. – Что случилось?
Глаза заплаканные, а губы мелко дрожат. Меня накрывает волной жалости и сочувствия. Хочется забрать эту малышку к себе и попытаться о ней позаботиться, но я не имею на это права. Кто создал законы в нашей стране?
– Ме-ня, – всхлипывает она. – Вырвало.
– Бедная, – спешу к ней. Присаживаюсь на кровать и прижимаю к себе.
– Мама сказала, это из-за вас.
Начинает всхлипывать еще сильнее, пряча лицо у меня на груди. Тошнотворный запах и правда чувствуется, наверное, одежда пропиталась. Но мне все равно. Состояние ребенка важнее.
– Почему? – недоумеваю я.
– Потому что пельмени слишком жирные…
Ответить мне нечего. Люба вполне может быть права, а я просто не подумала об этом. Для ребенка такая еда не самая полезная. А для голодающего тем более. Но, с другой стороны, Катя могла просто переесть или перенервничать. Нужно обязательно разобраться и показать ребенка врачу.