Менестрель не переставал удивляться этой женщине. Он долго не желал признаваться себе, что она покорила его с первого взгляда, с той самой минуты, когда он, перехватив поводья ее лошади, спас Леонеллу от печальной участи. А ведь он видел её раньше. Хорошо запомнил девушку, которая прибыла в замок в обществе своих пятерых сестер — семейство Плинайо вообще трудно было не заметить, — и отказывала всем кавалерам, приглашающим её на танцы, а потом и вообще пропала. Матео тогда проследил за ней, ему стало любопытно — что может предпочесть юная герцогиня веселью во дворце, и немного тревожно — не вынюхивает ли она что-то, не замышляет ли?
Оказалось всё удивительно и даже несколько скучно — Леонелла нашла библиотеку и застряла там надолго. Матео тогда ещё подумал, что такая ревностная тяга к знаниям не доведёт её до добра.
Так и вышло. Матео не узнал её в тот самый миг, на охоте. Долго присматривался к ней, но осознал, что это та самая юная герцогиня, только когда она лечила его, а потом нашёл коробочку с мазью и понял, что она не зря читала свои книжки. Но уже в тот момент, когда она невесомо гладила его по волосам, а он то выныривал из темноты, то погружался обратно, Матео, несмотря на боль и жар, понял — он пропал. Она казалась ему самой прекрасной из всех женщин, которых он знал или видел в своей жизни.
Её светло-карие глаза были похожи на янтарную еловую смолу, застывшую и золотящуюся в лучах заходящего солнца. От её кожи веяло нежной свежестью, как от летнего ветра на лугу. И сама она вся была такая миниатюрная и трогательная, что хотелось немедленно избавить её от всех невзгод, особенно от тех, которые она сама на себя взваливала. Чего стоит только эта её идея лечить солдат — Матео тогда всю голову сломал, как оставить это в тайне, как сделать, чтобы её никто не узнал и не обидел. Она, почувствовав в нём едва ли не единственного невраждебного человека в своем окружении, задавала много вопросов, просила помочь, если в чём-то сомневалась, а самое главное, ей действительно было интересно всё, что он скажет. Она интересовалась его прошлым, происхождением, никогда не смотрела на него, как человека второго сорта только потому, что он безроден. Матео приходилось часто одёргивать себя, когда он хотел назвать её просто по имени или пошутить только затем, чтобы услышать её смех. Когда он касался её, совершенно невзначай, то он чувствовал одновременно острое желание и сковывающий страх от того, что не сможет этого скрыть. Потому что он не должен испытывать и доли тех чувств, которые были ему неподвластны. Но несмотря, на это, он ревностно следил за каждым её шагом, проваливаясь в невообразимые чувства к этой женщине с каждой следующей минутой всё глубже.