Разве так бывает, чтобы от поцелуя кругом голова? Оказывается, да. От настоящего поцелуя невозможно оторваться и хочется жадно взять больше, ведь скорее всего это первый и последний раз, когда Юля позволила себе эту слабость. Наглый язык Дениса рождал в теле пожар, губы терзали, а его прерывистое дыхание говорило о том, что он на пределе. Так же, как и Юля, когда поняла, что целовать могут не насильно и не подавляюще. Что поцелуй – это что-то невообразимое, мощное и вспарывающее вены.
Юле вдруг захотелось, чтобы всё это был сон, а еще лучше кома, ведь тогда просыпаться не пришлось бы. Она бы так и осталась с Денисом в этой жизни, где им можно касаться друг друга и не придется возвращаться к жестокой реальности, в которой они по разные стороны. Всхлипнула, вспоминая о Германе, и резко отстранилась.
Схватилась за горло, вонзаясь глазами в тяжело дышащего мужчину.
– Нет, – прошептала, делая шаг назад, будто опасаясь, что сама сейчас обратно к нему бросится, – хватит. Нельзя.
Замотала отчаянно головой, а Денис снова к себе притянул и прижал. Почувствовала, как лихорадочно провел носом по волосам.
– Знаю, – надрывным шепотом в висок, – знаю, что нельзя.
– Тогда пусти, – жалобно попросила, ощущая его рехнувшийся пульс под ладонью.
– Заставь, Юль. Заставь, потому что ни черта не получается.
Отстранил от себя и снова ладонями лицо обхватил, а она задыхается. Смотрит на него и внезапно страшно становится, что, если Герман узнает, он убьет его. И ее тоже. Ей вдруг будто глаза кто-то открыл на всё происходящее и ужасные картинки возможного будущего подсунул.
Дернулась назад, едва не оступаясь и не падая на асфальт.
– Поехали домой, и забудь обо всём.
Развернулась и к машине направилась, едва ноги не ломая от быстрого шага на каблуках.
Денис запрокинул голову, пытаясь успокоить сорванный пульс. Чертово бессилие связало руки и вызвало ярость. Хотелось догнать и сказать, что всё будет хорошо. Что у него есть возможность спасти ее от ублюдка Романова, но тогда появляется вероятность, что Юля однажды не выдержит и проговорится, а этого допустить нельзя. Уж лучше пусть он будет вруном, чем тем, кто из-за собственной слабости подвергнет операцию срыву, что в дальнейшем повлечет продолжение такой жизни для самой Юли.
Как только приехали домой, девушка, не говоря ни слова, скрылась за входной дверью. Стараясь идти не очень быстро, чтобы не выдать эмоциональное состояние, собиралась подняться наверх, как раз, когда Герман вышел в холл.
– Юля, – позвал, заставляя остановиться. – Почему долго так?