Даже после беглого осмотра этого дома, мне понятно, кто мог с легкостью заплатить любую сумму за грехи Роберта и Франсуа.
Стефан Бар оказался прав. Не зря он смотрел на факты с профессиональной отстраненностью и строил догадки, не опираясь на чувства, в отличие от меня.
А значит, может быть, и правда бесполезно искать виновных. Иногда что-то просто случается. Кто-то режет вены, кто-то мчится ночью по горному серпантину к дочери, но так никогда и не добирается до дома. Что-то случается, а еще десятки, сотни случаев не происходят, потому что в последний момент поднимается температура, лопается шина, звонит друг, которого вы сто лет не видели. И кто-то другой оказывается на той остановке, в которую на полной скорости влетает машина. На борту самолета, в котором отказывает управление. Кто-то другой прощается с жизнь, а кто-то живет и не знает, какие опасности отвел от него случай.
Впервые мои гнев и ярость, как две темных грозовых тучи, медленно движутся к горизонту. Их время вышло. Скоро небо расчистится, и мне уже виден проблеск между облаками. Стадия принятия. Когда призраки прошлого исчезают, как прошлогодний снег.
И без этого упрямого гения, ничего бы не было.
⁂
– Хочешь есть? – Роберт смотрит прямо на меня.
Понимаю, что он уже давно изучает меня, пока сама пялюсь невидящим взглядом сквозь него.
Делаю глубокий вдох. И наконец-то сбрасываю тяжелое одеяло.
– Очень хочу. Я нашла в твоем шкафу футболку, можно?
Роберт молча смотрит на короткую футболку и завязанную на талии простынь, которая расходится высоким вырезом от бедра. Кивнув, поднимается с пола и приносит сюда же на ковер большой поднос с консервными банками.
Сползаю с кресла, в котором спала, к нему на пол. Запахиваю простыню, чтобы не сверкать голыми ногами, но изобразить мумию все равно не получается. Ноги ниже колен так и остаются голыми.
Роберт упрямо смотрит только на запасы на подносе.
– Свежих в доме продуктов нет. Вот все, что я нашел в кладовой на кухне.
Хмыкаю, рассматривая наш ужин. Консервированные сосиски, шоколадный пудинг без срока годности, химический сок, бутылка вина, арахисовое масло, джем и бутылка горчицы.
– Этот пудинг пережил бы даже апокалипсис, ты уверен, что его можно есть?
Роберт улыбается, пока вскрывает консервным ножом банку с сосисками.
– Я все детство питался такими.
У меня отвисает челюсть.
– Не верю! Это же консерванты, красители и тонна сахара! Ничего полезного.
Роберт пожал плечами. Подцепил сосиску вилкой и щедро выдавил горчицу.
– Серьезно. Я рисовал целыми днями, а мать потакала всем моим капризам Брокколи? Ха. Тащите пудинги. Думаешь, меня волновала полезность продуктов в детстве?