Глава 25. Ужин при свечах
Когда я снова открываю глаза, пламя в настоящем камине уже искрит, трещит и освещает контуры обнаженной мужской спины.
Сидя на полу, Роберт кочергой поправляет дрова в камине. Рядом валяются спички, изрисованная бумага, и я прихожу в ужас от мысли, что он действительно мог пустить собственные рисунки на растопку.
Хотя я проснулась, мне не хочется выдавать себя. Из-за многослойности одеял и того, что камин уже топит какое-то время, в запертой маленькой комнате мне почти жарко. Видимо, Роберту тоже, поэтому он и стащил с себя футболку.
Та единственная ночь… Она действительно произошла с нами? Сейчас кажется, что я занималась сексом совсем с другим мужчиной. Я совершенно не узнаю этого, который примчался за мной на другой конец страны и обещал сделать меня счастливой. Неужели это мой гений? Тот самый гений?
Раньше никто, кроме Ба, не знал обо мне всего. И удивительно, что таким человеком стал именно Роберт, который и сам больше всего на свете не желал близости.
Я ведь должна его ненавидеть? Теперь это вопрос, хотя покидая пентхаус на Манхэттене, я не сомневалась в этом ни минуты.
Теперь мои чувства слишком далеки от ненависти.
После его слов на кладбище кажется, что в целом мире нет человека ближе, чем он. Ни с кем другим я бы не чувствовала себя так, как с ним. Впервые в жизни хочется вверить себя ему в руки, позволить решать остальные загадки той ночи, над которыми я билась столько времени в одиночестве. Как будто спустя годы одиночной борьбы за выживание, внезапно оказалось, что не я одна пережила ядерную катастрофу в целом мире. Теперь нас двое. Опустевший дом невероятно усиливает ощущение того, что мы одни в целом мире.
Маккамон был той ночью во второй машине, которая так долго не давала мне покоя. Это факт, который, кажется, больше не режет острыми углами. Я могу принять его.
Особенно если вспомнить, что, изучив дело, детектив Бар сказал, что хотя вторая машина, несомненно, была на месте трагедии, но саму трагедию спровоцировала не она. Не столкновение двух машин привело к гибели моих родителей. Стефан Бар был уверен в этом.
В таком случае, даже несовершеннолетним не удалось бы откреститься от судимости. Было что-то еще, что полицейские посчитали убедительной и нейтральной причиной для того, чтобы окрестить дело как несчастный случай.
Понятное дело, что меня ярлык «несчастный случай» не устраивал. Мне нужны были виновные. Кто-то, на ком я могла бы выместить свой гнев.
Бар согласился помочь мне и найти людей из второй машины, но он предполагал, что кто-то из второй машины не хотел, чтобы имена обеспеченных отпрысков полоскали по всей стране. Даже если они и не виноваты. И полицейским, и журналистам хорошо заплатили за молчание.