Замкнутый сдержанный гений предлагает совершить безумие и отдаться воле случая. Невероятно.
Вот только… Особняк по-прежнему здесь, пялится на нас залитыми слезами окнами.
– Невероятная идея. Уезжаем завтра с утра?
Роберт улыбнулся и убрал с моего лица мокрые пряди.
– А теперь идем, а то ты от холода уже на ногах не стоишь.
Роберт повел меня к дому. Деревянная терраса скрипела под нашими шагами.
Маккамон коснулся дверной ручки, но воспользоваться ключом ему так и не довелось. Дверь от легкого нажатия сама медленно распахнулась.
– Но я же запирал дом… – пробормотал Роберт и смело шагнул внутрь.
И тогда же, что-то темное с глухим треском опустилось ему на голову. Я закричала, Роберт пошанулся и рухнул лицом вперед.
Я упала перед ним на колени, коснулась волос, и пальцы тотчас окрасились в красный. Кровь была обжигающе горячей.
– Я ведь предупреждал, что все, что должно волновать его в жизни, это творчество.
Эйзенхауэр отшвырнул топор с окровавленным обухом и тот с грохотом полетел в темный угол.
– Ты убил его?
Он хрипло рассмеялся.
– Нет, если бы я хотел его убить, то ударил бы острой стороной. Теперь свяжи его. И не думай, что я не смогу проверить твои узлы.
Он швырнул мне моток веревки.
Меня трясло. От холода и страха. Мокрое платье липло к телу. В нос бил запах крови с железным привкусом.
Так не должно быть, стучало в голову. Не может так все кончится.
Франсуа вцепился, как ястреб, в мои запястья. От него сильно пахло алкоголем.
– Ты пьян. Не совершай ошибку, – процедила я.
– Ошибку? Я обеспечиваю себе безбедную старость, а Роберту посмертную славу. Совсем это и не ошибка.
Я почувствовала, как волосы на руках встают дыбом. Он сказал, посмертную?!
Франсуа велел мне вытянуть руки перед собой, достал из кармана широкую липкую ленту. Склеил мои запястья, а после, нагнувшись, откусил скотч зубами.
После не отошел и рук тоже не убрал, как бы я не надеялся. Замер передо мной, хотя голова при этом была повернута немного в сторону, как будто смотрел на кого-то за моей спиной.
– Чем ты его так зацепила, а? Неужели такая хорошенькая? Я бы так не сказал, – холодные пальцы скользнули по глазам и губам.
Я отшатнулась от этого обшаривания, но Эйзенхауэр удержал меня на месте, второй рукой вцепившись в запястья.
– Что тебе нужно, Франсуа? – процедила я.
Зубы отбивали чечетку.
– Зрение! – рявкнул он. – Сможешь вернуть мне зрение?! Нет? Так заткнись, ради Бога, а то липкой ленты еще много.
Он отвернулся от меня и его занесло в сторону, он качнулся и тут же выпрямился, схватившись за спинку дивана. Может быть, пьян он куда сильнее, чем кажется.