– Да ладно, ты неплохо справляешься, – пробормотала я.
– Да неужели? Особенно вчера? – он провел пальцем по моей шее. – И эти засосы, разумеется, появились на твоей коже без моего участия…
От этих слов я вспыхнула до самых корней волос. Его дыхание опаляло губы.
Маккамон сократил расстояние между нами до одного-единственного шага. Коснулся моего подбородка, блокируя всякую возможность увернуться от этого пристального, острого взгляда.
– Эйзенхауэру нужна была именно ты. Я рассказал ему, что ты журналистка, и он наверняка ждал твою статью, которая только сыграла бы ему на руку, потому что, видимо, мои картины без скандалов в прессе уже не продаются. Но снова – промах! Твоя статья не вышла, и угрожать тебе было нечем. Поэтому он отправил к вам в редакцию Клио, которая, конечно, рассказала самые ужасные вещи, какие только могла выдумать. И это подействовало. СМИ как с цепи сорвались. А потом он прислал тебе приглашение на выставку, верно? Ведь должен был вернуть тебе картину по моей просьбе. Я-то просто больше не хотел тебя видеть, потому что знал, что ничем хорошим это не кончится. А теперь признайся, сколько он заплатил тебе, что ты согласилась подписать контракт? Ты ведь поэтому готова стерпеть любое мое отношение к тебе? Из-за денег?
Скорей всего, даже не осознавая того, к чему он меня толкает, Маккамон наклонился еще ниже. Он-то хотел разглядеть в моих глазах страх, ужас того, что рассекретил меня. Что я лишь подсадная утка, на этот раз Эйзенхауэра. Наверное, тяжело жить, видя врагов в каждой тени.
Но его близость подсказывала мне единственный способ, как добиться того, чтобы он понял, что все подобные обвинения беспочвенны.
Раз – и я приподнялась на носочках.
Два – обвила его шею руками.
Три – коснулась его губ.
⁂
Поцелуй с ним горький на вкус, а его губы все еще холодные после мороженого, но эти ощущения полностью отражают и характер самого Маккамона.
Его губы как особый сорт шоколада, созданный специально для меня.
Вполне в его духе подозревать меня во всех смертных грехах, не веря, что меня влечет именно к нему, как магнитом. Вполне в его духе отрицать чувства и не верить в искренность непонятных ему желаний.
Конечно, он даже не отвечает на мой поцелуй. Глупо ждать от него иного.
Пока он стоит, замерев, я провожу языком по его верхней губе. И если ему не видятся иные картины, где я могла бы повторить это движение, то, поверьте, уж мое-то воображение работает на полную катушку. И я вкладываю в это движение все то, о чем фантазирую в этот момент.
Подливают масла в огонь и его слова о том, что я первая женщина, которой он коснулся за долгое время. И это я уж точно так просто не оставлю.