Вечером Томас попрощался со мной, напомнив о том, что если я передумаю завтракать на кухне, то мне нужно будет только нажать на кнопку в моей комнате. Она оказалась в ящике прикроватной тумбы. Проснулся, нажал на кнопку и завтрак через десять минут уже на столе.
Томас пожелал приятного вечера и сказал на прощание, что раньше мистер Маккамон не позволял музам разгуливать по дому.
– Даже мисс деБорн? – не сдержалась я.
– Мисс Стоун, – по-доброму улыбнулся Томас. – С тех пор столько воды утекло…
Это он меня так приободрить пытался, мол, уже забыл хозяин эту женщину, но я не сдавалась:
– А вы помните, когда видели ее в последний раз?
– Это не мое дело, мисс Стоун.
Хотела бы я, как заправский детектив в заштатном фильме про полицейских ответить ему: «Не советую утаивать факты, вам же хуже будет», но детективом я не была. А Томас был прав, ответы стоит искать только у Маккамона. И то, если он сочтет нужным ответить.
После Томас ушел к себе, я осталась одна. Странное ощущение – когда квартира предоставлена тебе, а хозяин и думать про гостя забыл.
Впрочем, раз уж мне не запрещено передвигаться по квартире, то грешно этим не воспользоваться.
В кабинете я включила несколько настольных ламп – на письменном столе, на тумбе возле кресел и дивана, и бра на стене. Все вместе они давали романтичный приглушенный свет, вот только напрасно.
И тогда мое внимание приковала фотография в рамке на стене.
Я подошла к ней на негнущихся ногах.
Было сложно узнать Маккамона в этом худощавом нескладком подростке в центре между двумя парнями. Карточка была снята еще на пленку. Она поблекла и потуснела от времени. Мой взгляд приковали одинаковые толстовки с синей эмблемой Академии Искусств.
Я смотрела на них, но перед глазми стоял совсем другой кадр….
… синие буквы на ткани, залитой кровью…
А в ушах гремели слова:
… чью жизнь я разрушил.
Я попятилась от стены, сбив при этом вазу, затаившуюся среди книжных полок. Чуть-чуть не долетев до ковра, фарфор приземлился на голый пол и хлынул брызгами осколов мне под ноги.
Должного внимания этому времени в его биографии я не уделяла, а теперь и подавно не могла вспомнить, в каком же году и как долго он числился студентом. Маккамон в Академию поступить-то поступил, но так и не окончил. Даже от воспоминаний отдельных кусков биографии волной поднялась тошнота. Наркотики, алкоголь, оргии, чего там только не было…
Но с карточки Роберт глядел на меня молодым, наивным, широко распахнутым взглядом светлых глаз. И телефон в моих руках, за который я схватилась, чтобы узнать правду, так и остался не разблокированным.