– Виктор Васильевич, вы знаете, кто такой Виталий Карпенко?
Викан вскинул брови, задумчиво почесал лоб и посмотрел мне в глаза кристально честным взглядом:
– Я слышал это имя, но даже не вспомню, откуда. И уж точно не был знаком.
– Это начальник Макса. Начальник питерской надзорной дружины.
Викан едва заметно вздрогнул, но ответил спокойно:
– Я его не знаю.
– Вы никогда не бывали в штабе дружины?
Викан пожал плечами:
– Ни разу. А зачем мне было там бывать? Там не созывали родительские собрания.
– А на похоронах… в смысле – в крематории… Разве на прощании вы не виделись?
Викан нетерпеливо поморщился:
– Лада, ну как я могу тебе наверняка сказать, виделся ли я с ним в крематории, если я не знал его? Там десятки людей были – подходили, жали руку, говорили добрые слова, предлагали помощь. Кого-то из друзей сына я знал, конечно же, кто-то даже бывал у нас в доме. Но в основном на прощании были незнакомые мне люди.
Я продолжала смотреть ему в глаза. Викан не отводил взгляд, но лицо его постепенно становилось удручённым.
Ну как тут быть? Разве вот так прямо брякнуть ему в лицо: мол, зачем лжёте, Виктор Васильевич? Да ещё фотографию Ариаса упомянуть… Нет, нельзя. Нельзя так в лоб третировать расспросами пожилого, не очень здорового человека. Тем более, он мне теперь и не чужой вроде бы…
Так как я что-то вдруг скисла и замолчала, Викан медленно и глубоко вздохнул и сказал вкрадчиво:
– Ты не переживай так, детка. Не принимай близко к сердцу то, что говорит Ариас. Он прекрасно понимает, что у вас – у тебя и Маки – иное отношение ко многим вещам. Он просто хочет объяснить, как здесь всё устроено. Возможно, он сказал лишнего. Не стоило оставлять вас наедине, – обречённо произнёс он и снова взглянул мне в лицо. – Лада, иногда наши беды – следствие наших ошибок, а иногда всего лишь случайность. У меня тут всё вместе, целый букет. Сейчас я расплачиваюсь за самую трагическую ошибку в своей жизни. За ошибку, которая стоила мне семьи, репутации, родного дома. Стоила всего…
Как же у меня язык чесался сказать ему прямо, что главная его ошибка – ложь и недомолвки.
– …Больше всего я жалею, что в эмиграции я решил растить сыновей по традициям и правилам чужого мира. Я был уверен, что дороги назад мне нет, а значит, и моим мальчикам тоже…
Кажется, Викан готов был по новой запустить историю про белого бычка.
– Так зачем же вы до сих пор темните?! – перебила я его.
– Я темню?!
– Зачем вы с Максом разговариваете, как с ребёнком? Он хочет вникнуть во всё, что упустил, а вы ему: «Посмотри, какая птичка красивая на веточке!» Вы Павлику птичек показывайте, а Макс извёлся весь!