– Гарантировать не могу, но похоже всё это вот на что… У Алиши было девять дней, и она уложилась в этот срок. Где, как, у кого, какими правдами и неправдами, какой ценой – никто, кроме неё, не расскажет, – но тарк бессмертия она добыла. Баринов стал для Райды постоянным посмертным футляром. Так же, как Никита Корышев для Максима Серова… Райда умеет не выпячиваться, он хорошо чувствует, когда надо выпустить личность футляра на поверхность. Когда он так делает, трудно распознать его присутствие. Но полностью спрятать себя очень трудно даже ему… – Никита усмехнулся. – И есть у него один пунктик – чистота. Ещё не мания, но уже загон… Брезгливый он парень. Кто плохо его знал, мало с ним виделся, тот мог и не заметить. А я помню, что когда он ко мне подселялся, то и дело приходилось руки мыть, а если не мыть, то вытирать или отряхивать… И как я сразу не сообразил? Похудеть-то Баринов мог. И даже мог на бегу переобуться и за полгода из сторонника Карпенко стать его идейным противником. А вот как Баринов яблоко о штанину вытирал прежде, чем надкусить, так он и делал бы до конца дней своих. И уж точно подобранную с пола детскую игрушку не стал бы салфеткой вытирать…
– О, Боже! – я почувствовала, как кровь приливает к лицу. – Я же Димку сто лет знаю! Я же заметила, как он странно руки отряхивает! Заметила, удивилась, но ничего такого не заподозрила!
Никита только головой покачал.
– Хорошо, допустим, – задумчиво проговорил Эрик. – Но Вероника-то ему зачем?!
– Малер… чудак ты человек… – страдальчески скривился Никита. – Вероника теперь – футляр для Алиши и, судя по всему, очень удобный. Податливый и покорный.
Эрик замер неподвижно, обдумывая услышанное. Когда до него дошёл не только сам факт, но и все его нюансы, Эрик побледнел.
– Айболит, не надо так… – Никита даже испугался и стал слезать с дивана. – Они меня провели, что уж говорить о тебе! Не вини себя. Я с Райдой одним целым подолгу бывал – и то всё прошляпил. А ты…
– Перестань! – оборвал его Эрик. – Не надо меня уговаривать. Я сам знаю, в чём виноват.
– Может быть, Алиша всё-таки уйдёт?.. – с надеждой спросила я даже не Никиту, а, наверное, само мироздание. – Может, оставит Веру в покое?
– Если Алиша жива… В смысле, если тело её живо ещё, то конечно – она будет уходить, – согласился Никита. – Если же нет…
Эрик не дослушал, резко развернулся и вышел из нашей комнаты. Никита только руками развёл и ничего больше говорить не стал. Поднялся на ноги, отложил на стол полиэтиленовый пакет со льдом.
– Никит, что нам теперь делать?
– Я не могу сообразить. Начинаю думать о Павлике, о том, как он сейчас, где, что с ним происходит, и чувствую, как у меня голова отказывает, – признался Никита после долгого молчания.