– Почему за попрошаек-то?
– Потому что на лесных бандитов, даже начинающих, мы с тобой точно не тянем, – засмеялся Никита. – Мы в его глазах – что-то вроде привокзальных цыганят, которые встречают приезжих и клянчат деньги. Я его спросил, не знает ли он способа добраться отсюда до Траонари бесплатно, а он ответил, что способа такого он не знает, а денег для нас у него нет, но если мы с тобой осмелимся прийти на ближайшую транспортную станцию и попросим записать услугу на счёт господина Ариаса, то сможем уехать в один конец.
– Что значит – если осмелимся?
– Мошенники и профессиональные попрошайки обычно осторожны и просят помощи только деньгами. Другое им не нужно. Кажется, он уверен, что мы не воспользуемся его кредитом на транспортной станции. Но, как честный человек, он предложил помощь за наше – твоё, в основном – искреннее участие.
– А мы?..
– Ты даже не представляешь, какой я нынче смелый, – хмуро отозвался Никита. – Господин Ариас сильно удивится… Ну, что ж, надо идти, пожалуй. И… ты уж не забудь, Ладка, что ты мне недавно пообещала.
– Что я пообещала?
– Что послушаешься, если я велю тебе уйти и не вмешиваться.
– Погоди-ка… Не обещала я такого! – возмутилась я. – Нечего меня дурить – у меня пока память хорошая. Речь шла о критической ситуации, а не о том, чтобы я убегала прочь по твоему хотению.
Никита тяжело вздохнул, зажмурился и покачал головой:
– Начинается… Я знал, что так и будет. С тобой ни о чём невозможно договориться на берегу.
– Вот как, значит?
Он угрюмо посмотрел и не ответил.
– Хорошо, давай завершим переговоры здесь, раз уж на берегу не вышло.
– Валяй, – безнадёжно кивнул он. – Завершай.
– Какую ситуацию будем считать критической?
Никита помолчал немного, обдумывая формулировку, и отозвался:
– Ту, с которой я сочту необходимым разобраться сам, в одиночку.
Что ж, точнее не скажешь. Хочет заранее застолбить своё исключительное право взять всё на себя. Понятное желание нормального мужика. И есть ситуации, когда с этим желанием надо считаться, хотя бы просто ради его спокойствия. Его измученные глаза меня выматывали сильнее, чем моя собственная тревога.
Я не люблю раздавать обещания, если знаю, что найду миллион причин их не выполнить. Нарушение обещания – это ох как не в карму, всегда оборачивается боком. А карму себе пачкать – последнее дело. Но кажется, мне удалось найти ответ, к которому трудно подкопаться.
– Окей, – выдавила я. – Я буду очень стараться слушаться тебя в критических ситуациях.
– Отлично, – усмехнулся он. – Вывернулась. А теперь дай слово, что ты хоть это обещание сдержишь и в самом деле постараешься.