– Давай потом, а?
– Откуда, Никита?
– На террасе у меня лежал, под скамьёй в тайничке под кровлей. Вынул, когда ходил Марецкому звонить.
– Пистолет твой?
– Нет, Райды. Я только знал всё время, что он лежит там, – Никита начал терять терпение. – Какая разница, Лада?
Разница, вообще-то, кое-какая была. Если Макс регулярно ходил в тир, то стрелял ли когда-нибудь Никита, было неизвестно. Впрочем, в любом случае оба они в последние восемь месяцев не тренировались.
– Зачем ты его взял?
В его взгляде появилась укоризна.
– Лада, неужели ты думала, что я решился взять тебя в Пограничье, рассчитывая все угрозы отводить голыми руками?
– Никита, но ведь ты так кого-нибудь застрелишь!
– Да что ты говоришь? – угрюмо усмехнулся он, но, взглянув на меня, пожал плечами и проговорил убийственно серьёзно: – Надеюсь, не кого-нибудь, а того, кого нужно.
– Ты всё ещё хочешь убить Райду?!
Никита тяжело и медленно вздохнул:
– Не всё ещё, а уже снова. Но не эта цель сейчас в приоритете, так что расслабься и не нервничай.
– Расслабиться?! Ник, всего-то надо было меня предупредить, я ж перепугалась, когда ты палить начал!
– Да, ты права, стоило тебе сказать раньше. Прости меня, – он успокаивающе погладил меня по волосам и чуть приобнял. – Ну, ладно, давай стучаться.
Он подошёл к двери и энергично постучал. Стук вышел довольно глухой – видать, дверь была очень толстая. Но нас всё же услышали.
Сначала в приоткрывшуюся дверь высунулась женщина лет тридцати, гладко причёсанная и с абсолютно равнодушной физиономией. Никита что-то долго ей говорил, постоянно сбиваясь и поправляясь. Когда он закончил, женщина смерила всё таким же равнодушным взглядом сначала его, затем меня и исчезла за дверью.
– Что ты ей сказал?
– Чтобы она доложила госпоже, что пришёл бывший футляр её сына и хочет задать пару вопросов.
– Как ужасно звучит!
– Да, звучит не очень, – согласился Никита. – Но эта формулировка никого в Пограничье не шокирует.
Прошла пара минут, и дверь открылась снова. Женщина сказала всего одно слово и сделала характерный приглашающий жест.
Никита пошёл за ней, а я позади, отставая от него на полшага.
Коридор по ту сторону двери был погружён в полумрак, но в небольшой комнате, куда мы втроём вошли, горели, и довольно ярко, сразу несколько волшебных круглых светильников. Такой свет в окнах мы бы точно заметили, но, видимо, окна покоев госпожи Эбера выходили не на сторону парадного крыльца, а на противоположную.
Сама «бабка» поднялась нам навстречу из кресла, застеленного пушистым пледом. Она выглядела точь-в-точь так, как в тот раз: суровая и мрачная, затянутая в длинное тёмное платье. Она и тогда, летом, выглядела уже очень пожилой дамой. А сейчас и вовсе старуха старухой.