Опускаю другую руку в воду, Кезон стонет ещё громче, когда я обхватываю полные тугие мешочки, наполненные его могучим мощным семенем.
Жемчужная капля появляется на кончике твёрдой круглой головки древка Кезона, и он вполголоса проклинает богов, когда я скольжу по ней пальцем и размазываю её по шелковистой коже.
Кезоном овладевает крупная дрожь, и я инстинктивно начинаю двигать руками быстрее, сжимая его древко так сильно, что у меня сводит руку от лёгкой боли и начинает гореть ладонь. Но мне всё равно. Я не остановлюсь.
— Элоиза, — стонет он. — Вот так, вот так, моя муза. Сильнее.
Я зачарованно смотрю, как самого сильного смертоносного гладиатора Рима трясёт от моих прикосновений. Его глаза потемнели от вожделения, а челюсти крепко сомкнулись от напряжения.
— Да!!! — глубокий рёв Кезона эхом отражается от каменных стен.
Гладиатор глубоко вдыхает, и я чувствую, как его мешочки словно сжимаются в моей руке. Я глажу древко сильнее, высвобождая всю свою сдерживаемую сексуальную энергию, которая накапливалась с тех пор, как меня впервые бросили к ногам этого чудовищно красивого мужчины.
Кезон стискивает зубы, а потом… издаёт ещё более чем прежде оглушающий рёв, когда густые белые плети его семени вырываются наружу, украшая мои ладони и его живот.
Я задыхаюсь, наблюдая, как древко Кезона продолжает извергаться, и как раз в тот момент, когда думаю, что потоки его семени вот-вот иссякнут, ещё две плети покрывают меня.
— Ох, Гадес, — шепчет Кезон глубоким хриплым голосом, погружаясь в воду до подбородка. Плети семени смываются с его живота и устремляются по воде к стоку позади нас.
Но я не готова отпустить. И ещё немного любуюсь белоснежно-жемчужными плетями семени Кезона на своих руках, но потом всё же опускаю их в воду и позволяю бурному течению смыть их.
Глубокая потеря поражает меня до глубины души, когда вижу, как семя уплывает и исчезает в стоке канализации, но утишаю себя тем, что это не последний раз.
Отныне Кезон не единственный, кто готов сжечь Рим дотла, чтобы удержать нас вместе.
***
Я сижу на коленях у Кезона, а он тихо напевает мне, играя с моими волосами. Он пропускает их сквозь пальцы и смотрит на них так, словно это золотые пряди волос самой Венеры.
— Кезон, — раздаётся грубый мужской голос с другой стороны решётки.
— Уходи! — рычит Кезон и сильнее прижимает меня к себе.
— Не могу, старина.
Я узнаю этот голос. Это Септимус. Человек, который купил меня и привёз сюда.
Септимус появляется за железной решёткой, разодетый в дорогую красивую красную мантию с золотой отделкой. Весь его вид кричит о богатстве и власти над такими как мы, рабами.