Копье свистит, рассекая воздух, приближаясь ко мне.
Я с лёгкостью перехватываю его.
Оглушительный рёв толпы проносится по трибунам. Я поворачиваю копье в руке и сжимаю.
Прицеливаюсь и бросаю в сторону вновь убегающего противника.
Копьё как вольная птица летит по воздуху и вонзается в спину противника. Он замертво падает на песок.
Я поворачиваюсь к Императору, одетому в расшитые золотом одежды. Он хлопает в ладоши и ликует вместе со своими поданными.
Ещё два боя, и я свободен.
И что дальше? Что я вообще буду делать?
Моя многолетняя мечта вновь закрадывается в разум. …
Я приплываю к маленькому островку у берегов Крита, где вода такая голубая, что на глаза наворачиваются слезы. На островке так много дичи, что желудок никогда больше не будет урчать от голода. У меня дом на холмах, где я живу с красавицей женой и шестерыми сыновьями…
Встряхнув головой, прогоняю свою несбыточную мечту. Какие сыновья? Какая семья? Такие как я, созданы убивать, а не любить.
В конце концов, это всего лишь мечта.
Я уже знаю, что буду делать, когда выиграю свой сотый бой.
Буду делать то, что делал всегда.
Я буду убивать.
Здесь, на арене.
Останусь гладиатором, но, по крайней мере, буду свободен.
И позволю мечте о лучшей жизни с любимой женщиной, умереть вместе с моими поверженными противниками.
***
— Кезон Винициус… — раздаётся за дверью голос моего хозяина, и он входит в мою камеру.
Я живу в подвале Колизея в отдельной от других гладиаторов камере, где даже есть топчан. Все эти «блага» достались мне благодаря моим победам.
Септимус, довольный моей сегодняшней победой, бросает мне корзину полную еды.
— …Ты сделал меня одним из самых богатых людей Рима.
Я беру из корзины большое яблоко и за один раз откусываю половину.
— Убийства всегда делают тебя голодным, — ухмыляется он, когда я запихиваю вторую половину яблока в рот. — Тебя это тоже возбуждает?
— Если ты вытащишь свой член, я его отрежу.
Он, запрокинув голову, громко смеётся. Если бы какой-нибудь другой раб в Империи пригрозил отрубить член своему хозяину, он был бы уже мёртв, но я приношу Септимусу слишком много денег, поэтому он терпит.
— Ты отвергал каждую девушку, которую я тебе предлагал, — скалится он. — Сегодня я предлагаю тебе сразу шесть.
Септимус вновь выходит в коридор и отдаёт кому-то приказ.
— Приведите сюда девочек!
Я качаю головой и ругаюсь себе под нос, пока он запихивает в мою камеру одну девушку за другой. Они выстраиваются в ряд и, съёжившись, стараются не смотреть на монстра перед ними.
Понимаю, как выгляжу в их глазах. Я полная противоположность тем хорошеньким юношам, ухаживавших за ними в их деревнях, пока не пришли работорговцы, не убили их семьи и не пленили их.