− Вы как инопланетянин, Валерий Яковлевич, − я поздоровался за руку как ни в чём не бывало. Будто ко мне каждый день топ-менеджеры по утрам заглядывают.
− Да, как деревенский лох с собой таскаю. Побаиваюсь в кофре-то оставлять. Взломали, прикинь, недавно, новое пришлось покупать.
− Разве кофр не с кодом?
− Да с кодом. Но против лома, сам знаешь…
− А сигнализация?
− Сработала. А толку? Унесли и след простыл. Нравится новая шапка? – спросил он, ставя шлем на полку, и одновременно снимая ботинки, другие ботинки, новые, на чёрной подошве, не те, на которые я обратил внимание тогда у метро – у тех на ребре была светящаяся полоска.
− Краги годные. – Я принялся судорожно искать тапки. Нашёл свои в сумке для бассейна.
− Не то слово. Краги знатные. На заказ. – Перчатки в тёмной прихожей светились не сильно, представляю, как они будут светиться в темноте.
− Но почему с дырками?
− Так летние. Чтобы руки не потели. Как фокусник я или врачеватель. – Он снова надел перчатки и показал мне пугающий жест всех на свете маньяков всех на свете кинолент. – А тут смотри, Антоний, – он развернул кисти ладонями ко мне. – Тут кожа, натуральная телячья, мягкая и крепкая, с пропиткой, не вытирается, − я подал тапки.
− Перчатки стоят столько, сколько байк?
− Ну прилично. На заказ же. Эксклюзив. – Он оставил в прихожей и перчатки, прошёл на кухню, уставился в окно, любуясь байком.
− Догадываешься, почему я здесь?
− Угу, Валерий Яковлевич, ещё бы.
− Интернетик, значит, почитываешь?
− Вам чаю-кофе?
− Кофейку для рывка. Три часа вёл коня, двести кэмэ как миг. От друга еду, вот решил заглянуть в славный город Мирошев. Скажи Антон: что это за слоган при въезде – «Русь мирошевская»?
− Фигня…
− Не. Ну серьёзно. Что прям: такой древняк тут?
− Как Владимир, но похуже.
− Владимир крут, там горки, убиться легко.
− У нас тоже горки.
− Не заметил.
− Вы ехали из Москвы?
− Ну.
− А горки дальше, за кремль, там ещё ресторан на горке, дальше за переезд вообще серпантин. Вы тапочки перепутали правый-левый.
− Окей. Ноги совсем того, затекли, спина затекла.
Он переобул тапочки.
− У вас символ города − печаль… мужик-Матрёх. Домострой?
− Михайло – жнец. Просто бизнес.
− Так я и говорю – не в ногу со временем. Фемки не возмущаются?
− Фишка такая у города. Народный промысел мирошевский.
− Значит: жнец. − Директ плюхнулся на табурет, вытянул ноги.
− Варенье клубничное?
− С удовольствием, Антоний.
Я стал искать на полках вазочки для варенья, но не нашёл, положил варенье в пластиковую мисочку.
− Михайло появился в конце девятнадцатого, как и загорская матрёшка. Если Звёздочкина знают все, то мастера Михайлова почти никто.