Тайный покупатель (Гуревич) - страница 14

− Но там двойное убийство слушалось!

− А вы откуда знаете? – опешил я. Мама заседала этим летом, как раз когда у меня были экзамены, писала мне иногда про заседания, мы ещё недоумевали, почему шестьсот рублей, которые ей платили за каждый день пребывания, не облагались налогом.

− Это неважно. Знаю.

− Мама рассказывала, как проходил отбор присяжных. В основном все отказывались. Одна чиновница, выглядящая как нимфа, отказалась в связи с важной для государства ролью – важна государству. Мама говорила, что выглядела она потрясающе.

− А мама-то почему не отказалась сразу?

− Она не могла, её на работе предупредили, что нельзя, она же бюджетница, преподаватель. Та нимфа другого полёта, просто небесной красоты, у неё важная, якобы, работа. Но с другой стороны – на первом ряду сидела женщина, полная, толстая. И она не вставала в очередь на отказ, она надеялась, что её выберут. У неё, мама говорила, и возраст подходящий – за сорок, там любят, чтобы присяжный был с опытом, видно она хотела хоть чем-то быть полезной государству, хотела стать присяжной, но скромно молчала. Но её не выбрали. А смотрели, ведь, не на внешность, они смотрели в бумаги с данными. То есть, тупорылых мужиков выбрали, а эту даму – нет. Из тех, кто не отказался, оставалось-то всего человек пятнадцать. И её не выбрали! Надо было пройти конкурс двенадцать из пятнадцати!

− Ты с темы-то не соскакивай, друг.

− Хорошо. Я вам назову ещё одну причину. Главред этого портала вообще дебил! Это ясно. Ещё… − я осёкся: Староверову как судорогой свело лицо − маска «нервный тик».

– Что с вами Леонид Львович? – я стал быстро соображать, какие у меня есть лекарства, аптечку я, как приехал, ни разу не открыл. – Я вам сейчас успокоительные накапаю.

− Накапай, дружочек, − выдохнул Староверов и я полез за аптечкой в тумбочку.

После выпитых капель он сказал медленно и отчётливо:

− Главред этого портала − мой сын и твой единокровный брат.

После этих слов капли Староверов капал мне.

Не буду тут распространяться подробно, как проболтали всю ночь – Леонид Львович договорился с комендантом, он со всеми сразу мог договориться, а если не сразу, то спустя время. Суть такова. Я – его сын, но так сказать побочный. Это он всегда посылал нам с мамой деньги, посылал бы ещё больше, но у него жена, она очень недовольна, что Староверов загулял на стороне и содержит меня. Познакомился Староверов с мамой, когда заинтересовался шрифтами, она тогда была аспиранткой. Про знакомство рассказывал не очень внятно, да мне и неудобно было про это слушать, про разное там «плод любви». В отличие от своей личной жизни, о которой он поведал, перефразируя классика, подпуская тумана, Леонид Львович предельно ясно высказался о своих планах. Во-первых, он, когда узнал от мамы, что я хорошо пишу, стал хлопотать о переводе его из Департамента в нашу школу в провинциальном городке, он хотел убедиться лично насчёт меня. Во-вторых, когда стало ясно, что у меня в каллиграфии талант, он решил признаться мне, что он – отец, а потом передумал, чтобы не дай бог не волновать и не выбивать из колеи. И в-третьих, Староверов рассказал о своих планах, в которых мне доводилась ключевая роль. Всё по его мнению было предельно просто. Он придумал совершенно новый бизнес, то есть практически ничего и не придумывал. Он хотел «создать маленькое предприятие», что-то типа типографии, и производить копии старых книг. Это недешёвое дело: оклад, бумага или тряпка под пергамен, корешок, форзац, краски и позолота, и ещё всё надо «состаривать», а это только кустарно. И, главное, некоторые книги, которые изначально были рукописными, Староверов собирался так вот и копировать – вручную, но по нанесённой заранее на принтере наметке, Староверов собирался делать листы как прописи – буквы бы были намечены. От меня же требовалась просто обводка согласно оригиналу. Мне, повторюсь, отводилась роль переписчика, причём Староверов собирался делать листы как прописи – буквы бы были намечены. От меня же требовалась просто обводка согласно оригиналу. Он уверял, что, если набить руку, то вполне себе быстро можно писать даже уставом, да и заставки теперь я смогу раскрасить, и миниатюры, поэтому он и не возражал против моих рисований. Ещё Староверов планировал взять в маленький штат верстальщика, переплётчика и химика. За производство бумаги, за все эти три-дэ принтеры и термошкафы должен был отвечать какой-то суперхимик, ну и за состав спецчернил в картриджах и в баллончике моей перьевой ручки, и за краски с минералами как в древности. Староверову нужно было разработать собственный рецепт состаривания бумаги и желательно оформления патента, а может быть со временем и для производства своей бумаги (и тоже с патентом). Нюансов разных было много, я тут не буду их перечислять, я многого не понял. Он уверял, что, если набить руку, то вполне себе быстро можно писать даже уставом, да и заставки-буквицы со своим рисунком и навыком мазка я смогу раскрасить, и миниатюры. Всё это он собирался делать абсолютно легально – копии не запрещены, авторского права нет и старые книги – всеобщее достояние; на заднем форзаце обязательно стояло бы, что это копия или рукописная копия. Дело дорогое, повторял и повторял Староверов, но уверял, что заказы будут, спрос просто бешеный, конкурентов в нашей стране нет, да и по миру скрипториев − мест, где переписываются рукописи, не много. Предприятие он планировал назвать «Скрипстория», добавив одну букву в «скрипторию». Староверов обещал просто нереальные заработки. Сам Староверов отвечал за образцы текстов, которые у него все были в файлах – он увлекался этими старыми книгами давно, ездил по библиотекам мира и заказывал копии. В наших библиотеках он договаривался легко: за хорошие деньги любой работник отдела редких книг снимет копии, за границей – всё сложнее, но не фатально. А программы сейчас такие, что даже дырки прогрызанные книжным червём, возможно сделать как в оригинале. Нюансов разных просто миллион, я тут не буду их перечислять, я многие не понял. Понял только что есть спрос, особенно в кругах церковников и членов сект, есть спрос и в музеях. Понял ещё, что в музеях, в витринах, повсеместно лежат уродливые ксерокопии, музеи с госфинансированием с удовольствием пойдут на идентичные копии, приближенные к оригиналу, тем более, что Староверов собирался в музеи книги рассылать ниже себестоимости с условием, что в подписи к экспонату, то есть книге, в витрине, будет значиться информации о его предприятии. Наглядная, а не навязчивая реклама через музеи окупится, уверял Староверов. Много он говорил, объяснял. Я понял, что всё это реально глобальное и реально сулит неплохие дивиденды довольно быстро, если учесть, что Староверов лет двадцать как занимается подготовкой файлов и планированием скриптории. Я выслушал все эти планы и проекты спокойно, просто лежал, смотрел на Староверова и слушал, заснул с тяжёлой головой. А Староверов тихо ушёл под утро.