Может разыскать Староверова? Но как? Съездить к брату Антония в офис интернет-издания?! Я лежала в полусознательном состоянии у печки и вспоминала, как мы впервые встретились, как впервые обнялись, как впервые поцеловались. Я так его любила, так его люблю. Не по Сеньке шапка. Я подумала: наверное, Староверов подыскал ему невесту. Антоний очарователен, я видела, как на него смотрят, на остановке все смотрели на него, ну и на меня с презрением – как такой, как он, с такой, как я. Я просто умирала, разрывалась, любила, а он бросил. Остаётся вспоминать, вспоминать… Но не только вспоминать. В соцсети на меня подписался «Дом быта». Это Дан. Я узнала по надписи в шапке профиля: «Подвал быта» − шутка, кстати, Антония. Значит, Дан помнил обо мне, и теперь ещё читал. Но зимой я почти не пишу в соцсети. Я веду их летом и осенью.
Оставалась последняя надежда. В феврале у него день рождения. Я позвоню, поздравлю, приеду на выходные на дачу и съезжу к нему домой – поздравлю и заодно спрошу: что такое? Если он меня разлюбил, пусть скажет об этом в лицо: я тебя бросаю, уходи. Я переживу, не такое пришлось пережить.
В феврале я написала открытку. Сначала думала – вычурным шрифтом, чтобы поразить его. Но Антония вряд ли можно поразить, и я написала ему поздравления обычным архитектурным шрифтом, который ему всегда нравился. Я выбрала в запасах у бабушки самую вкусную закуску-лечо с баклажанами, стащила из погреба пластиковую бутылочку лучшего вина и поехала на следующий после его Дня в Мирошев. Бабушка и спрашивать не стала «куда?», посмотрела на меня сочувственно и покачала головой.
Как не похож зимний Мирошев на летний! Зима белоснежная, зима, окутавшая стены кремля, то и дело попадались люди с лыжами – они ехали кататься в дремучие мирошевские леса… Это город-усадьба, город старины и традиций, здесь даже хлеб особенный. Летом я была почти уверена, что Дан и его мама следят за Антонием. Сейчас − вряд ли, но на всякий случай я подошла к дому с другой стороны, чтобы не проходить мимо дома быта и окон, откуда выглядывала мама Дана с вечно кислой безразличной миной. Я зашла в подъезд, я знала код наизусть. Что я чувствовала? Да ничего. Такое состояние, как перед экзаменом. Ничего не чувствуешь, будто ты совсем пустой, когда получишь билет − мысли начинают кучковаться, как диполи вокруг источника магнитной силы.
Дверь открыли не сразу. Я звонила с промежутком в полминуты. Никто не спросил из-за двери «Кто?», дверь распахнулась – передо мной стояла хорошо одетая женщина. Один глаз у ней был подведён тенями, а второй ещё нет, ну и тон наложен, мне так показалась. Мама Антония. Они были похожи. Мама у него − красавица, я в этом и не сомневалась, Староверов-то по рассказам Антония совсем не красавец. И вот странно: Антоний ни разу мне не показал ни одной фотографии, как я его не просила, а я обожала рассматривать старые фото, листать семейные альбомы. Каждый альбом – это прошлое, трагедии и радости, которые уходят навсегда, всё, что остаётся от нас в этой жизни – это фотография.