Мама в Италии подцепила себе жениха. Вечерами напролёт залипала в телефоне, просиживала по два часа за компьютером, читая паблики «Русские в Италии» и так далее. Она записалась в посольство на приём, она собиралась уезжать, бросать работу и меня. Но меня она обещала позже пригласить и постараться, чтобы я осел в Италии вслед за ней – что непросто.
− Ты молодой, − говорила мама. – Тебе легче привыкнуть, начинай учить язык. Я согласился учить язык, итальянский никогда не помешает, латынь я знал. Мама выглядела отлично, она помолодела, расцвела, кроме того она стала покупать себе одежду, чего раньше с ней никогда не случалось. Всю одежду маме покупала бабушка. У нас в посёлке, там где бабулин дом, недалеко − настоящий склад китайской продукции, ну типа оптового интернет-магазина. И бабушка приходила туда, дня через три после того как выгружался фура-рептилоид на 100 тонн, и выбирала маме всё, включая обувь. Высылала маме сначала фото, мама соглашалась или не соглашалась. Таким же макаром одевали все года и меня. Естественно, иногда не попадали в размер, но бабуля так навострилась, что почти всегда попадала. А тут мама сама стала ходить по магазинам. И она абсолютно перестала интересоваться моими делами, её больше интересовала теперь проблема выбора парфюма—как не нарваться на подделку. Выходные мама проводила на даче у бабули и возвращалась всегда в плохом настроении. Мама не знала, что меня уволили с работы, она думала: я до сих пор в отпуске. Я жалел маму и не хотел расстраивать.
Как мама будет без своего колледжа, думал я, она и говорила ещё перед отпуском, что ей всё осточертело, много отчётов, много писанины, никому не нужной, глупой, но требуемой начальством имитации работы, но ей в колледже спокойно и привычно, насколько может быть спокойно среди учащихся и в царстве бесконечных отчётов. Я ходил на отчётные выставки в колледж. Работы год от года становятся слабее, жаловалась мама. Прикладное − всегда праздник и детскость, но уходит из работ индивидуальность, больше повторов, душу вкладывают всё меньше. На последней выставке я слышал разговор преподавателей: то, что лет семь назад было середнячком, крепким середнячком, теперь стало выделяться на фоне остального. С художниками легко. Никакая лапа, как говорится, не сможет сделать из плохой работы хорошую.
− Что ты хочешь, – сказала мама. − Лучших людей вынудили уйти.
− Но мама! Не брали б взяток, не мухлевали бы…
− Да ну, – перебила мама. – Учить-то теперь кто будет? Меня − ты сечёшь? – меня! просят «рисунок» вести. До чего пал уровень?! Я могу считаться теперь неплохим специалистом. Я со своим убогим чертёжным рисунком! – у мамы, как и у меня, рисунок был сухой, у Тони та же проблема − все мы шрифтовики-чертёжники.