– А я не шучу. Просто не вижу резона мусолить эту тему.
– Какое-то у вас пофигистическое отношение к собственной жизни, Влад Романович.
Растерянность в её голосе сменилась учительскими нотками. Ничего себе перемены. Эк её бросало из одной крайности в другую.
– Нормальное у меня отношение. Остался жив, ну и слава богу. Злоумышленник получил по заслугам. Все счастливы. Продолжаем радоваться жизни.
– То есть вам больше ничего не угрожает? Поэтому вы вот так без сопровождения разъезжаете по городу?
– Как видишь, – уныло ответил.
– Как простой смертный?
Вот пристала. Интересно, за кого она меня вообще принимает?
– Я никогда не использовал отдел безопасности компании в личных целях. Кроме небольшого периода времени, пока мы не разобрались с чертовщиной, происходящей вокруг меня. Наши пути как раз тогда пересеклись, Настя.
– В горячую точку попала? Прям в центр событий? Повезло мне.
– Или не повезло.
– Простите?
Всем корпусом развернулась ко мне и пронзила глубиной своих коньячих глаз. До самого сердца пронзила, оно потарабанило по грудной клетке так, что аж дыхание спёрло. Давно меня так не торкало. Красивая она всё-таки. На лицо, лишённое силиконового апгрейда, или хрен знает, чем его нынче цацы качают, хотелось беспрерывно смотреть, смаковать её эмоции. Растерянность, уязвимость, боль…
Та-ак.
Загорелся красный. Вот и отлично. Минута точно есть, чтобы, не отвлекаясь на дорогу, тоже к ней развернуться и…
Фак!
Как же она близко находилась. И запах этот – тёплого миндаля – ненавязчиво окутывал, и губы её такие мягкие…
Да, я всё помню.
Нежная девочка Настя.
– Я ни о чём не жалею, – вдруг произнесла она. И я внезапно осознал, что всё это время даже не дышал, подсознательно ожидая от неё признания. И именно такое вот признание хотел услышать.
– Просто… – Она опустила взгляд, разглядывая коробку передач. Пряталась от меня, видимо, хотела скрыть свою уязвимость.
Ну же, скажи, что тебя гложет? Мне действительно это важно. Очень важно.
– Просто мне было неприятно, когда предложили деньги.
Какие ещё на хрен деньги?
– Я ведь по доброй воле с вами тогда, – продолжала тем временем Настя, покрываясь густым румянцем, – а утром вы просто исчезли, и я…
Её голос задрожал от переизбытка эмоций, она громко сглотнула и обхватила себя руками.
Сейчас расплачется. Только этого мне ещё не хватало.
– Вы только не подумайте…
– Настя.
– Я никаких претензий вам не предъявляю… – на последнем слове её голос всё-таки сорвался. – Господи, я вообще не понимаю, зачем вам это говорю.
– Иди ко мне.
Поначалу она сопротивлялась. Усердно упиралась ладонями в мою грудь. С укором неоднократно произносила моё имя. Без отчества. Мне нравилось. Буквально выдыхала его. Я знал… Нутром чувствовал, что ей необходима сейчас простая поддержка. Она ведь сама этого хотела, но не позволяла себя обнять лишь потому, что это было неправильно. Уверен, в её голове воздвигнуты границы, через которые её личные предрассудки не позволят перешагнуть. Мы чужие друг другу люди, даже несмотря на то, что когда-то занимались сексом. Между нами пропасть с продолжительностью в четыре года, и в этой пропасти дохренище факторов и преград, которые не дают мне никакого права вот так её обнимать.