Окончательно расстроившись, я переоделась обратно в сорочку. Время уже подходило к ужину, а еда у нас закончилась еще в обед. Ко всему прочему последняя записка от ректора гласила, что я оштрафована на десять процентов от зарплаты.
Зашибись, я еще ничего не заработала, а уже ушла в минус по деньгам. Но, честно говоря, мне было уже все равно. Я ощущала вселенскую грусть, боясь лишь одного: что в голодном заточении мы можем оказаться не на один день.
В последний раз без особой надежды толкнув по-прежнему запертую дверь, я села за стол писать план других занятий. Прежде чем в дверь с той стороны настойчиво забарабанили, я успела полностью сделать конспект для одной темы.
— Кто? — спросила я без особого оживления.
— Ваша совесть, — зло пророкотали с другой стороны. — Немедленно откройте дверь.
— Не могу, — ответила я, сохраняя спокойствие.
— Что значит не могу?
Судя по голосу, ректор становился все злее, но что я могла поделать? Даже успокоительных капель через окно выкинуть не могла.
— Вот то и значит — не могу.
— ВЕДЬМА, ДА ТЫ ИЗДЕВАЕШЬСЯ? — Кажется, у кого-то сдавали нервы.
А мне почему-то так хорошо на душе становилось. Вот прямо не знаю, с чего бы.
— А вы попробуйте дверь открыть, — предложила я.
С той стороны дверь не то что открыть, снести попытались, но, как и мне, она не поддалась.
— Не понял.
— Удивительно, да? Вот и я удивилась. — Отложив записи, я все-таки поднялась из-за стола и подошла к двери, чтобы наконец выразить свои возмущения: — Вместо того, чтобы забрасывать меня записками с угрозами, могли бы послать кого-нибудь за мной и выяснить, что я из дома с самого утра выбраться не могу! А мы тут, между прочим, голодные! У нас продукты закончились!
— Да! — поддакнул кот, видимо, ощутив себя защищенным за дверью.
Но ненадолго. В то же мгновение наш дом затрясся так сильно, что мне пришлось схватиться за шкаф. Стул качнулся, все записи посыпались на пол вместе с перьями. И вот хорошо, что им не требовались чернильницы для заправки, а иначе была бы у меня сейчас синяя лужа на столе и на полу.
Все остальное, словно намертво приклеенное, стояло по своим местам. Я уже знала, что так работают чары, наложенные бабушкой.
— Вы что там делаете?! — крикнула я, прилипнув к шкафу.
— Защиту снимаю, — деловито оповестили меня. — Ее у вас перемкнуло.
— А не из-за ваших ли записок ее перемкнуло?!
Эта мысль пришла ко мне не сама собою, не интуитивно. Всего несколько минут назад я закончила конспект для занятия, на котором как раз собиралась разобрать влияние чужой магии на уже готовое плетение, сколь бы незначительным оно ни было. Так вот, бабушка в своих записях ясно давала понять, что вмешиваться в чужое плетение нельзя, а иначе последствия могут быть непредсказуемыми. Чужое плетение можно только полностью снять.