Ему даже говорить ничего не нужно, все ясно по суровому лицу и потемневшим глазам. Неужели помнит, что было в прошлый раз, когда я спрыгнула за ним с мостика, не сказав, что плавать не умею? Ну не хотела я показаться трусливой, думала, хотя бы по-собачьи поплыву!
– Ри-та, – произносит по слогам требовательно, пока я завороженно смотрю.
И зачем он на мою голову свалился такой идеальный? Что ему в своей Америке-то не сиделось?
Неуклюже гребу одной рукой, цепляюсь до побелевших костяшек за бортик бассейна. Яр искоса наблюдает за тем, как я и круг не хочу отпускать, и выбраться пытаюсь. Губы расслабляет, глаза закатывает – смешно ему. Изо всех сил брызгаю в него водой и не успеваю даже пикнуть, когда подхватывает и, словно пушинку, вытаскивает меня на сушу. Точно стероидов своих переел, они там популярны, слышала.
Секунды растягиваются в бесконечность, пока держусь за его плечи, будто рискую свалиться в глубоководный океан, пока ищу знакомые черты в новом Ярославе. Вроде бы и нахожу, но…
Он первым отводит взгляд, как всегда. Отпускает, а я резко осознаю, где мы и как чертовски холодно, обнимаю себя. Ярик ворчит что-то непонятное на-английском, я таких слов не знаю, хотя учусь на переводчика. Правда, я больше французский люблю. Народ вокруг закатывается, давится хохотом, даже Валя, что коряво выползает из воды.
– Ни хрена смешного, – гремит голос Жарова, неожиданно подпортив общее веселье.
Все внимание переключается на нас, на меня. Я чувствую себя неловко, потому что юбка с майкой облепили тело и медленно, но верно замораживают. А еще на мне белье без поролона, и… ну, хорошо, что я в куртке, пусть и насквозь промокшей.
Делаю шаг за секунду до того, как рука Ярика собирается по-хозяйски приземлиться на мою талию и направить вперед. Ускоряюсь, точно «фалконы» Илона Маска на старте. Только Жаров все равно тенью следует за мной, намеренно цепляет плечом придурка, что нас толкнул. А когда поворачиваю налево, утягивает в противоположную сторону – молча и бескомпромиссно. Но я уже так хочу в тепло, что прикусываю стучащими зубами язык и семеню следом.
И все же перед автомобилем торможу. Наши глаза встречаются в приглушенном свете луны и тусклого уличного фонаря. В его – вопрос.
– Я тебе машину залью, – бормочу.
– Там кожаный салон, садись уже.
Он будто не договаривает старое-доброе «не беси меня». Раньше я часто слышала, это казалось мне милым.
Пока наблюдаю, как с юбки на землю тонкой струйкой течет вода, изнутри открывается дверь. Меня подгоняет холодный ветер, приходится сесть и зажмуриться, чтобы не видеть ужас в боковом зеркале, то есть мое отражение. Украдкой тру под глазами, но, кажется, делаю только хуже.