– Не волнуйся, все будет хорошо, ты сможешь, – звучит красивая английская речь, как из голливудского кино. – До выставки еще три дня, все успеешь.
Его тон… Это не объяснить, но он как будто медовый с горчинкой. Хотела бы, чтобы он и со мной так говорил. Словно я хотя бы что-то для него значу.
Лгунья! Какая я все-таки лгунья! Я ведь сказала ему не касаться меня, а сама мечтаю, чтобы он нарушил слово! И желательно прямо сейчас, повесив эту чертову трубку!
– Я с тобой. Давай.
В размышлениях не замечаю, как голос Ярика становится громче. Он появляется неожиданно, ловит на месте преступления.
– Прости, не хотела прерывать твои милые воркования с девушкой. – О, язва в голосе не поддается контролю. – Свернула не туда.
– Правильно. Я же ваши с гопником не прерываю, – отвечает в том же духе.
Я закатываю глаза и шагаю от него. Дождь обрушивается с неба стеной, крупные капли оставляют разводы на светлой майке.
– Эй, птичка!
Он бежит за мной.
– Когда ты уже свалишь в Америку к девушке своей?
– А тебе только девушка моя мешает?
– Мешает, чтобы… что?
– Ты соврала.
Господи, я его совсем не понимаю. Ярик обгоняет меня, почти ощутимо трогает взглядом шею, лицо, стопорится на губах.
– Да, блин, о чем ты говоришь? Может, объяснишь внятно? Я не понимаю, – кричу ему.
– Ты соврала, что потеряла девственность в семнадцать.
– Что? – даже замолкаю от слов. – Это тут при чем?
Спешу отвернуться, но он ловит грубыми пальцами подбородок и заставляет вернуть на него взгляд.
– Тебе нельзя играть в покер. Когда ты врешь, все написано на лице: втягиваешь губы, прячешь глаза. Так почему ты соврала?
Он внимательно смотрит, будто в самую душу. Дождь растекается по его щекам. Даже родинка промокает, что говорить об одежде.
– Раньше ты не могла, я помню наш разговор. – Краснею от того, что ворошит прошлое, тычет лицом в самые неловкие моменты, когда я, например, попросила его стать моим первым парнем во всех смыслах этого слова. – Постой, неужели ты до сих пор ни с кем…
Я, еще ничего не сделав, выдаю себя с головой. Одним чертовым лишним вздохом. Бесполезно теперь отрицать, бесполезно спорить с Жаровым, станет только хуже.
– Сегодня у меня будет возможность это исправить, – импровизирую.
– В каком смысле?
– Прямо сейчас пойду к Сереже и пересплю с ним! Что мне мешает? – голос невольно повышается до высоких октав. – В палатке! Или в машине! Плевать уже!
Срываюсь, разворачиваюсь, но не тут-то было. Ярик, наплевав на обещание не трогать, хватает за локоть и жестко дергает на себя. Я впечатываюсь в его тело с силой ледокола, который прорубает вечные льды. За которыми не только есть что-то живое, там пекло. Шагни – и сгоришь.