– Слушай, – вырастаю между ними, но говорю с Артуром, – давай я запишу твой номер. Если соберусь в кино еще когда-нибудь в жизни, – говорю с улыбкой, – наберу.
Это должно было звучать забавно, но, кажется, не для парней, которые борются взглядами. Так и вижу все эти невидимые удушающие и лоу-кики в воздухе.
Номер тем не менее я записываю, прощаюсь с Артуром.
– Бывай, – хлопает он Ярика по плечу, но тот лишь молча кивает.
Когда Артур уходит, Жаров вдруг устремляется куда-то вперед семимильными – интересно, сколько это в переводе на метры – шагами. Не оглядывается, пока бегу следом. Затем прямо у дороги резко тормозит, еще и меня за шкирку хватает. Удерживает на тротуаре, а мимо как раз проносится мопед.
– Ты вообще смотришь перед собой? – Слова, как укусы. Глаза стреляют в меня, намеренно раня.
Обратно, как можно догадаться, мы едем долго и молча. И если поначалу на кураже мне даже нравилось дразнить Ярика в отместку за представление с дикими антилопами, то сейчас… Сейчас мне плохо. Я не хочу тратить время на пустые обиды.
Тру вспотевшие ладошки, и на одном из светофоров перед выездом на трассу, по которой мы за пять минут домчим домой, решаюсь-таки заговорить.
– Ты же знаешь, я ему не позвоню, – говорю тихо, растеряв всю смелость.
– Это не значит, что меня не бесит сам факт того, что он клеился к тебе, а я ничего не мог сделать. Эти прятки зашли слишком далеко. Дурдом, блть.
Ярик бьет по сигналу, я даже вздрагиваю и вжимаюсь в кресло. Мне не нравится его тон, тяжелый взгляд. Что он хочет этим сказать? Да, мы запутались немного, но…
– Пора кончать с конспирацией, тупорылая затея. Думаешь, не видно со стороны, как я пялюсь на тебя? Так братья не смотрят.
– Как?
– Что как?
– Как так не смотрят? – Я завожусь, атмосфера в машине накаляется. – Что ты имеешь в виду? Потому что я не умею разгадывать твои загадки. Вот… вот ты можешь просто сказать, кто я для тебя?
Ярик смотрит перед тем, как тронуться с места, а затем возвращает взгляд на дорогу и поджимает губы. А меня уже несет.
– Если ты не можешь ответить даже себе, что ты скажешь другим? Зачем тогда говорить что-то другим? Чтобы потом, когда ты уедешь, только хуже было? – выплевываю слова, как автоматную очередь, но Жаров по жизни в бронежилете.
Ком в горле разрастается с каждым слогом. Понимаю, что слезы льют, только когда замечаю легкое замешательство в глазах Ярика. Он резко съезжает на обочину, подрезав кого-то, кто посылает нас протяжным гудком вслед. А меня-то уже не остановить.
– И ты говорил… говорил, чтобы я с другими! Боже, чтобы я с другими думала о защите, когда мы… Какие другие, Яр?