- Ром...
Но он перебивает:
- Она сама тебе не скажет. Но она очень переживала из-за того, что ты погиб.
Смотрю на него. Не похоже, что шутит. На сердце теплеет. Тревога отпускает. Хоть на чуточку, но до конца осознать слова Власова я не успеваю, потому что дверь палаты открывается и выходит врач.
- Кто из вас Барс?
Делаю шаг к нему.
- Я. Как она?
- Нормально. Обычный обморок. Упало давление. Девушка очнулась и хочет с Вами поговорить.
Я собираюсь уже зайти в палату, но он останавливает меня за руку.
- Но волноваться ей нельзя. Это понятно?
- Вполне.
Захожу, и вся моя смелость куда-то девается. Лера лежит на больничной койке, бледная и напряженно смотрит на меня. Рукой поглаживает большой живот. Молчит.
Я подхожу к ней, ловлю ладонь, сжимаю в своей. И тоже молчу. Просто смотрю, впитывая ее черты в себя.
Поднимаю руку, бережно провожу по щеке, и против воли вырывается правда:
- Лерка, я так соскучился.
Руки сами собой обхватывают ее, прижимают к груди, в которой грохочет сердце, угрожая вынести грудную клетку. Ответом служит всхлип, потом еще один, а потом она заходится в беззвучном плаче, лишь одежда у меня на груди намокает от ее слез.
Начинаю гладить ее по волосам, по спине, разжать сейчас руки и выпустить ее из объятий - невозможно.
- Не надо плакать. Я и выжил-то из-за тебя. И из-за них.
Моя рука дотрагивается до ее живота, слегка проводит по нему. И вдруг я чувствую, как мне в ладонь что-то толкается. Да так сильно. А потом еще раз, пытаюсь прощупать, что это. Похоже, на крохотную пятку.
- Я думала, тебя больше нет, - мне удается разобрать слова между рыданиями, - И я всегда считала, что мне будет хорошо, если ты умрешь.
Слышать такое больно. Я тоже живой человек. И мне хочется тепла. Но и судить ее мне нельзя.
А потом слышу тяжкий вздох:
- Но мне не стало, Демид.
Пусть пока хоть так.
- Не оставляй меня больше.
А от этих слов самому хочется зареветь. Но уж очень это будет странно. Ей не плевать на меня. Она останется со мной. Сама. Потому что так захотела.
- Куда же я теперь от вас денусь.
- Ты знаешь? - настороженный вопрос.
- О том, что двойня? Да.
И, может быть, об этом не стоит говорить, но не хочу, чтобы были какие-то недомолвки.
- За тобой все это время присматривали. И, - делаю глубокий вдох, - у тебя брали кровь для ДНК-теста.
Лера замирает у меня в руках, а я тороплюсь сказать все, как есть.
- Я просто хотел знать. Ты можешь мне не верить, но результат экспертизы ничего бы не изменил.
- Чьи они?
- Мои. Наши. И даже, если бы это было не так, я бы их все равно записал на себя. И растил бы, как своих.