Люба потрогала листья, гладкие, упругие. Стало хорошо и спокойно. Не хотелось думать ни о страшной болезни, которую предполагает врач, ни о сестре. Особенно о сестре. Закрыть глаза и ни о чём не думать. Хорошо…
— Господи, ужасть-то какая! — раздалось над ухом, и Люба разлепила веки.
Санитарка, пожилая женщина с круглым, почти детским лицом удивлённо смотрела на Любу. Вернее не совсем на неё, куда-то на живот. На горшок с растением.
— Это кто ж такое с бедным цветком сделал?
Люба окончательно проснулась и тоже опустила глаза вниз. Сансевиерия увяла: сморщившиеся листья поблекли, жизнерадостная жёлтая окраска на кончиках стала серой. Всего за час, два? Сколько же она спала?!
— Не знаю, — пролепетала Люба. — Только что всё нормально было. Я задремала ненадолго.
— Да-а-а, — протянула санитарка, забирая цветок. — Болеете вы сильно. А они чуют. Все живые питомцы хозяину помочь пытаются, отдают силы. Вон мама моя, царствие ей небесное, когда слегла, кошка у неё на груди всё спала. Так и померла кошка, вытянулась — и всё. Здоровая кошка была, молодая. Маме сначала легче стало, а потом тоже ушла. Так вот.
— Ага, — Люба попробовала сесть на кровати и с удивлением обнаружила, что слабость отступила. — А мне, вроде бы, лучше. Я, кажется, поняла, о чём вы. Жаль дома почти все цветы погибли.
— А мужчина-то видный к вам приезжал, с цветком этим, — санитарка Любу уже не слушала, окунула швабру в ведро и принялась мыть пол, приговаривая: — И ведь не букет принес, а живой цветок. Какой оригинальный! Любит вас, точно говорю. Муж?
— Да нет, коллега, — ответила Люба и задумалась: — Заберёте сансевиерию? Может, отойдёт. В коридоре, я видела, цветы стоят у вас. Да и в палате врач ругаться будет.
— В сестринскую отнесу, — решила санитарка. — А вы поправляйтесь. Молодая ещё, одолеть болезнь должны.
Чуть только захлопнулась дверь, Люба спустила ноги на пол, нашарила тапки. Попробовала встать. Голова сначала пошла кругом, но потом успокоилась. Хорошо. Стало лучше, гораздо лучше. Жаль только «растишку». Но, может, оклемается.
Люба обошла вокруг кровати и удовлетворительно кивнула. Открыла тумбочку:
— Так, что из вещей? Верка всё собирала. Денег нет. Одежда: спортивный костюм домашний, тапки для больницы, — бормотала она. — Ключей нет, домой не попасть. А и незачем. Не хватит там. Главное, есть телефон. Семь часов. Ещё не слишком поздно.
Она достала вещи и переоделась. Накинула сверху халат и, сунув смартфон в карман, вышла в коридор. Он был пуст. Медсестры не слишком усердствовали в воскресенье вечером, пациенты, кто мог, выписались или отпросились на выходные.