— Убивают! — кричу со всей мощи. — Похищают!
Хмыкает, подбрасывая повыше.
Дубль два.
— Стыдно… — взываю его к совести. — Мы же здесь не одни!
— Никто не придет, — говорит, как несмышлёной. — Разве стоит тебе постоянно напоминать простую истину?
Приподнимаю голову и махаю рукой любопытным посетителям ресторана, которые конечно же вышли на шум. А кто бы не вышел?
Слышу пинок, а затем мы врываемся в уборную.
— Серьезно?!
Адам сажает меня на столешницу близ раковины, чуть отходит и начинает развязывать галстук на шее.
— Стриптиз? — нервно сглатываю. Ну не будет же он… а черт его знает. — Нас увидят.
Молча закрывает на щеколду дверь и с видом победителя надвигается прямо на меня, закатывая рукава и улыбаясь как чеширский кот.
— До старости буду тебя трахать, — припечатывает. — До конца наших дней.
— Не слишком ли самоуверенно, господин Дэвис? — спешно отрываю пуговицы, раскрывая перед собой мощную грудь.
— Господин? — отпускает бретельку, впиваясь жестким поцелуем в шею и вдыхая аромат духов. — Мне нравится. Называй так почаще.
— Ммм… — провожу ладонью по сильному телу, спускаюсь к брюкам, в которых разгорается огонь из-за притока крови в нижнюю часть. Торопливо, смотря в синеву его глаз, рывком расстегиваю ремень и ширинку. Спускаю штаны и боксеры, вынимая твердый и упругий член. — Хорошо, мой Господин…
Задирает платье вверх и замирает, не видя главного элемента:
— Агата?! — звереет он. — Какого хрена?!
— Не нашла подходящих, — отмахиваюсь, придвигаясь ближе, раздвигая ноги шире и направляя возбужденную плоть в свое разгоряченное лоно. — Уже не важно.
— Не важно ей… — томно хрипит, делая первый толчок. — Двое трусов носить заставлю.
— А как же твое обещание, — поддаюсь к нему навстречу, обнимая за талию. — Трахать до смерти… Пробраться будет крайне сложно!
— Болтаешь много.
Хватает за ягодицы и грубо вбивается внутрь моего естества, принуждая кричать от удовольствия и вздрагивать при каждом движении.
Запрокидываю голову назад, когда Адам присасывается к груди, прикусывая ее, проводит языком по ореолу и дует. Кожа покрывается мурашками. С ним всегда как на острие ножа.
— Адам…
Сжимает бедро, продолжая ускоренно врываться, бурча себе под нос грязные ругательства.
Еще немного…
Еще мгновение…
Из меня вырывается стон наслаждения, из Адама привычный рык. Я начинаю дрожать, сжимая его внутри себя, а он изливается глубоко, давая прочувствовать каждой клеточкой свои намерения.
— Хочу, чтобы ты мне подарила детей, — впервые произнес просящим тоном. — Хочу слышать топот маленьких ножек по нашему дому. Хочу посвятить свою жизнь вам. Что скажешь?