— Черт, только костюм помял!
И вот тут меня прорвало. Я закрыла лицо ладонями, сотрясаясь в громких рыданиях, до сих пор ощущая свой страх и испуг того, что могло произойти. Меня нежно обняли и прижали, даря тепло и уют, а я продолжала выплескивая всю ту горечь, которая накатила на меня в один миг.
— Шшшш, ну все…все…тише… ничего не случилось….
И я, как ни странно, стала затихать, согреваясь в руках того, от кого меньше всего ожидала помощи и поддержки. А после он усадил меня в свою машину, которая, как оказалось, стояла недалеко от этого места. Придя в себя, достала зеркальце, вытерев салфеткой припухшее от слез лицо.
— С-спасибо… — выдавила из себя, посмотрев на мужчину.
— Да уж, с тобой не соскучишься! И как ты здесь оказалась?
— Сама не знаю… Я просто шла, а когда очнулась, услышала этих двоих… А потом решила убежать…. А тут вы….
— Ну да, вот это удачно решил зайти отлить! А вообще, если по-честному, тебя следовало бы хорошенько отшлепать за такие глупости, как хождение по неправильным местам!
Мои щеки вспыхнули от смущения, но я лишь глянула в окно, приходя в себя.
— В последнее время ты стала какой-то странной! Что с тобой творится?
— Просто…все так навалилось…
— Расскажи, может смогу чем-то помочь?
И я вдруг сама того не понимая, стала говорить, говорить о том, как переживала все это время за Данила, как сгорала от неизвестности и тоски, от холодности сегодняшнего разговора с любимым. Александр Тимофеевич молча слушал, уверенно ведя машину по дороге, а я все говорила и говорила, уставившись в одну точку.
— Ты не думала, что он мог встретить там другую?
— Что? Нет, что за глупости? Данил любит меня, как и я его!
— Любовь-морковь… Как говорят, прошла любовь, завяли помидоры!
— Это неправда! — тихо прошептала я, отвернувшись к окну.
— Посмотрим…
Дальше мы молчали, вскоре он высадил меня возле общежития. Поблагодарив его, вышла, молча нажав на кнопку домофона.
Глава 22. Пойманная бабочка
После того нападения, когда за мной гнались те два отморозка, я несколько дней отходила, боясь даже представить, чем все могло закончиться, если бы не Александр Тимофеевич. Но что меня больше всего ранило, это равнодушие любимого. Он вновь игнорировал звонки, и я ему отправила сообщение, в котором излила свои страхи и тревоги, рассказав о случившемся, но от него ни весточки.
Душа кровоточила, а тонкие иглы злости и разочарования вонзались в ноющее сердце. Почему он так себя вел? Как же наши клятвы в любви? Его нежные и страстные слова и прикосновения? Обещания звонить и писать? От всех этих мыслей разболелась голова.