— Я охрану вызову, Андрей, прекрати!
И он прекращает, прислоняя практически обмякшее тело Вадима к машине и уходя с поля боя истинным победителем, усаживается на поребрик чуть поодаль от нас.
Жалко смотреть на кровавое месиво вместо лица, но в животе еле заметно теплится гордость и радость, что я могу рассчитывать на покровительство, а Вадим в будущем сможет думать над своими действиями в отношении меня.
Помогаю сесть ему на пассажирское сидение и достав из кармана двери бутылку, предлагаю умыться.
— Лей на голову. Чего зависла?
Беспрекословно выполняю указание, пока Вадим постанывая смывает подсыхающие следы потасовки, разливая на асфальте лужицу сотканную из крови и пыли.
— Давай в больницу, — тревожно шепчу, переминаясь с ноги на ногу.
— Да пошла ты.
Вырастает передо мной в полный рост, зло прищурившись, мешкает, видимо размышляя стоит ли мне съездить по лицу или приберечь наказание до лучших времён. Мы оба замечаем боковым зрением, как Андрей привстает, кидая предупреждение, что готов ко второму раунду, если вдруг Штрих решится на глупость.
Застегивает ветровку и накидывая капюшон на мокрую голову, срывается с места, оставляя меня в покое. Но чувствую своей пятой точкой, что это до поры до времени.
— Какой же ты, всё-таки дурила, — усаживаюсь на корточки между колен Андрея. — Я же просила не устраивать «Ледовое побоище».
— Почему это я дурак? Я потерпевшая сторона, ты же видела, он первый ударил.
Он почти успевает справиться со своими эмоциями, только хищно раздувающиеся ноздри, да горящие глаза, выдают не утихомиренный гнев.
— Я тебя дураком не обзывала. Просто намекнула, что ты поступаешь не мудро связываясь со мной. Этот цирк был ни к чему.
Перевожу взгляд на сбитые костяшки рук, покрытые красной палитрой крови: его и Вадима, содранная кожа наверняка саднит и ноет до одури. Остатками воды обмываю его кисти, слегка дую на распухшие пальцы, а затем касаюсь тёплыми губами пульсирующей от боли кожи.
— Ксюх, тебе нравится так жить?
— Я уже так живу и меня всё устраивает.
Взъевшись на меня из-за ответа, Андрей вскидывая руки, сгребает щёки в охапку и припадает разбитыми губами к моим, вольно врываясь языком в рот, жёстко наказывая и кусая до истомы, до потери пульса от грубости на грани с чем-то дурманящим, забирающим последние остатки разума.
— Не надо, Андрей, — нехотя отстраняюсь, но цепляясь ногтями за ноги Андрея, дабы не рухнуть на землю, потеряв чувствительность в ногах от поцелуя. — Я не такая хорошая и положительная, как кажусь на первый взгляд. И не хочу больше переходить чёрту. Я люблю тебя, как друга.