— Ты чего такая нервная? Это просто ключи от квартиры и записка. Вадим передал, что в ней его новый адрес и номер телефона, захочешь, звони.
— А ты его шестёрка? — смерив взглядом, расплескивая при этом ненависть к бывшему, жёстко отвечаю, не дожидаясь когда собеседник соизволит ответить. — Тогда передай, что не захочу. И записку забери. А ещё пусть он сегодня же освободит мою квартиру.
— Он так и сказал, что ты психанешь.
— Что ещё он сказал? — неожиданно поинтересовавшись, замолкаю, перехватив насмешку скривившую тонкие губы парня.
— Это ваши разборки, мне похер, — с деланным безразличием пожимает плечами, делая явный акцент на том, что лишний раз не будет муссировать тему якобы не касающуюся его, уходя так же внезапно, как и появляясь.
* * *
Поистине, кто-то свыше вечно устраивает мне проверки на выдержку, подкидывает ворох проблем, искоса наблюдая как я буду из них выбираться. А я с завидной частотой «косячу», раз за разом проваливая миссии и испытания взваленные на хрупкие плечи.
Вот и сейчас, сидя верхом на своём рабочем столе, пристально слежу за перемещением коллег, старательно выискивая Андрея в толпе. Часики тикают, нервозность растёт с каждой секундой в ожидании Крутилина вошедшего в кабинет начальницы около часа назад. В моем распоряжении было целых два дня уединения, которые ничего не изменили. Нет, от намерений с ним поговорить не отказываюсь, но очень боюсь его реакции на откровения, одному богу известен исход нашего разговора.
Снова закрадываются сомнения, ведь после моей гневной речи в машине, он и вовсе может не стать меня слушать. Чисто по-человечески приму и полный игнор с его стороны, но от затеи чистосердечного признания не откажусь.
Наконец-то дверь распахивается и Крутилин размашистым шагам удаляется прочь, изредка помахивая рукой в вежливом знаке прощания. А я растираю затекшие мышцы покалывающие от длительного сидения в напряжённой позе, сквозь боль напоминающую судороги несусь через холл к лифту. Двери кабины начинают закрываться, я спотыкаюсь на ровном месте, но в последний момент изловчившись останавливаю их. Створки разъезжаются в сторону. Мне несказанно везёт в лифте Андрей один. Хотя с везением я скорее всего погорячилась, так как он недовольно хмыкает, плотнее надвигая тёмные очки.
— Ты либо сюда, либо обратно, — жестикулируя, Андрей предлагает мне войти или покинуть кабину.
— Я хотела поговорить.
Шепчу, ощущая как сердце ускоряет свой ритм до критического, порываясь взбесившейся тахикардией, выскочить из груди. Чтобы упасть к ногам того, кто может меня не понять. И тогда он меня оттолкнет, навсегда и будет прав. Возможно я даже его пойму, выкинув из головы мысли о прощение.