Многое не договаривая, храню тайну, иногда трепетно сдувая с неё пыль, скопившуюся за долгие годы. Стыдясь своего прошлого, которое раскаленной иглой впивается в плоть, насквозь прожигая дыры, я методично рою себя яму, порастая ложью. А та пускает корни, укрепляясь во мне на правах хозяйки, втягивая в тёмное одиночество. Ведь именно оно меня ждёт впереди.
— Хотела, говори, — грубо огрызается Андрей.
— Давай…ни здесь, — запнувшись, нащупываю пуговку на рукаве, принимаясь судорожно поправлять и застёгивать ту, как бы невзначай, лишь бы занять руки. Спрятать в суетливых движениях пальцев дрожь подобную ломке наркомана.
— Начинается! — лениво растягивает фразу вместе с секундами моего позора. — К чему такая конспирация? С тобой разговоры разговаривать опасно для здоровья. Андрей снимает очки, демонстрируя мне свой эффект "очковой змеи". Конечно, видок уже вполне «смотрибелен», но оставляет желать лучшего. Синяки переливаются всевозможными оттенками, от жёлтых и охристых, до зеленовато-синих. На переносице до сих пор зафиксирован пластырь.
Внутри начинает грызть червячок, называемый совестью, ведь миловидное, как я считаю, Крутилинское личико пострадало из-за меня. А тут ещё и отшила его грубо на днях. А он у нас птица гордая, явно не поступится с принципами. Очевидно мой план исповеди проваливается и летит к чертям вместе со мной.
— Как самочувствие?
— Потрясающая тема для разговора, — фыркает он, удивляясь глупому вопросу. — Чувствую себя охренительно. Ты об этом хотела поговорить?
— Нет, неважно, — встряхиваю головой, не в нервном порыве, а в слабой попытке разогнать слёзы предательски собирающиеся в уголках глаз.
Убираю руку и створки норовят съехаться в исходное положение. Боковым зрением замечаю как Андрей выставляет ногу вперед, придерживает подъёмник и ловко втаскивает в кабину. Судя по кнопкам на панели мы едем вниз. Целых четыре этажа наедине, но я сама этого хотела. А сейчас напрягаюсь, ожидая подвоха и чтобы ноги вдруг ставшие ватными, меня не подвели, прислоняюсь к стене. Холод металла действует на скованное тело расслабляюще.
— Об этом хотела поговорить?
Небрежно отодвигает край шифонового рукава, обнажая синяки на моих запястьях во всех красках рассказывающих о расправе Вадима.
«Как только умудрился за долю секунды заприметить отметины?» — мысленно негодую, ведь Андрей не особо любопытничает, лишь мельком окидывает взглядом сквозь черноту очков, подолгу не задерживаясь. Я не вижу любопытства, но чувствую пронзительный зрительный контакт, с которым он украдкой ворует мой образ.