– Мне не хватает только одного звена. – Шейн смотрит на меня, не моргая. Готова поспорить, он ждёт моей реакции. – За что ты наказана?
Я едва заметно выдыхаю. Он не знает.
– Разве тебе не пора к той цыпочке, с которой ты был на вечеринке?
– Ревнуешь?
– С чего бы это? – фыркаю, словно лошадь.
– Тогда просто переводишь тему?
Умён – не то слово. И красив… да, очень.
Шейн опускает взгляд на мои губы, я пытаюсь удержаться и не провести по ним языком. Но самоконтроль покидает меня, уступая другому чувству, пускающему импульсы вниз моего живота.
В груди появляется давление. Такое же, как тогда в библиотеке. Мне нужно, чтобы Ред вновь уронил книгу, помешав магниту, притягивающему меня. А ещё лучше, чтобы кто-нибудь влепил мне пощёчину, отрезвляя.
Я сама подставляю ему свои губы, желая узнать, какой он на вкус. Такой же идеальный?
Его губы почти касаются моих, дыхание обжигает. Я несмело касаюсь пальцами его мягких волос, действуя на него словно пружина. Он отталкивается, чтобы сделать последний рывок.
Я издаю приглушённый стон: слишком сладко. Его губы наэлектризованы, иначе откуда этот ток, проходящий сквозь мое тело? Я почувствовала его от подушечек пальцев рук, до кончиков пальчиков ног – так странно. Будто это мой первый поцелуй, я не знаю, что должна сделать, куда положить руки, в какую сторону повернуть голову.
Но Шейн и не напирает, не пытается залезть языком мне в глотку. Казалось, его все устраивает. Он действует так трепетно и нежно, словно поймал бабочку, которую хочет одновременно и удержать, и не поранить. И это будоражит мою кровь гораздо больше, чем французские засосы.
И все же Шейн отрывается от моих губ. Я быстро хлопаю ресницами. Уверена, будь они ещё наращенными, я бы точно взлетела.
– Твои глаза, – охает он шёпотом. – Они невероятно красивые. Этот цвет…
Добро пожаловать на землю. Я шмякнулась задницей на твёрдую почву. Цвет моих глаз?
– Это линзы. – Я резко двигаюсь назад, отдаляясь от него.
Я оказалась дома так быстро, как только могла. И с той же скоростью бросилась на второй этаж. Глаза защипало впервые за год. Линзы зудели, мешая мне. Я отчаянно хотела избавиться от них.
Я взглянула в зеркало, висевшее в ванной.
Насыщенный голубой, почти синий. Не мои. Хотя об этом мало кто знает.
Я снимаю сперва одну, затем вторую, выбрасываю их в мусорное ведро. У меня отличное зрение, но носить их – мамина идея. У неё голубые глаза, а у меня…
Я вновь и вновь пытаюсь понять, какого они цвета, но не могу. Этот цвет не поддаётся моему объяснению. Однажды я назвала его светлым дымом, но мама рассмеялась. Она всучила мне эти линзы, и я приняла их за заботу. Так я хотя бы на кого-то была похожа…