– Не обольщайся. Скоро проснутся мои тараканчики, и я снова буду прежней, ― решила разрядить я обстановку. ― Кстати, не подскажешь, почему мы оба не на работе?
– У нас выходной, ― опять это напряжение и пристальный взгляд.
– Ты смотришь на меня, как на бомбу, которая вот-вот взорвется, ― рассмеялась я, глядя на его вытянувшееся лицо.
– И что, даже возмущаться не будешь? А как же лекция об ответственности?
– Не дождешься! ― направилась я к холодильнику. ― Грех не прогулять, тем более когда высокое начальство не имеет ничего против.
– Ты там случаем с кровати не падала? Головой не ударялась? ― прищурился этот гад, пытаясь скрыть от меня свою улыбку.
– Забыл? Тараканчики, ― постучала я себя пальцами по голове. В отличие от Игоря, я не пыталась скрывать улыбку.
– Не хочу, что бы они просыпались, ― голос Игоря подозрительно охрип, пока я изучала содержимое холодильника, прикидывая, что бы состряпать нам на обед.
– Надеюсь ты не против мяса по-французски? Хотяяя, даже если и против, больше у тебя все равно ничего нет! ― торжественно объявила я, положив на столешницу внушительный кусок мяса и тут же взвизгнула, когда меня закинули на плечо и хлопнули по попке, прикрытой лишь тонким кружевом. А до меня только сейчас дошло, что я расхаживала перед ним в трусиках и его футболке.
– Лалетин! Хватит вести себя, как пещерный человек, я, между прочим, есть хочу!
Кто бы сомневался, что он меня послушает, как шел, так и продолжал идти, и мои брыкания да выкрики ему нипочем, даже с шага не сбился. Зато моя многострадальная попа отхватила несколько смачных шлепков, не больно, но обидно. Сразу же вспомнился Стас со своей пантомимой о пещерном человеке, видимо Игорь решил воспользоваться его советом.
Через несколько минут перед моими глазами предстал ослепительно белый кафель, и мое тельце наконец-то опустилось на ноги. От столь стремительной смены положения тела меня повело в сторону, благо, хоть упасть не дал, и на том спасибо.
– Вот скажи мне, какого черта на тебя находит? ― тут же возмущенно засопела, хватаясь за первую попавшуюся гладкую поверхность. ― Только начинаю считать тебя человеком, как в тебе тут же просыпается парнокопытная скотина. Я и правда жутко хочу кушать, ― и тут мой желудок наконец-то решил меня поддержать, издав жалобный, но очень громкий не то крик, не то вой.
Моя вынужденная голодовка стоила того, чтобы увидеть выражение лица этого рогатого. Не сдержавшись, я расхохоталась, это просто было выше моих сил. Растерянность на лице сменялась озадаченностью, и все это вкупе с детской и такой неприкрытой обидой, словно у малыша забрали как минимум целый торт.