- Я исподним не занимаюсь. Охрана. Какая-то шпана намекнула ему, что они запросто могут похитить его драгоценную половину.
- Не любишь и его, - понял Смирнов. - Кто он?
- Воротила. Банк, биржа, акционерное совместное предприятие.
- Сергей Сергеевич Горошкин, - вспомнил Смирнов. - А я его зав. отделом помню.
- А какое это имеет значение?
- Никакого, Жора. И сколько он тебе платит?
- На две бутылки водки "Распутин" в день. И расходы.
- Пятьсот в день, значит. Чуть больше моей месячной пенсии, - проявил осведомленность о ценах в коммерческих магазинах Смирнов. - Неплохо для начала.
- Вообще неплохо, - поправил его Сырцов.
- Вообще, конечно, неплохо. Только почему тебе нехорошо?
- Все-таки, зачем вы ко мне пришли, Александр Иванович?
Смирнов, тяжело опираясь на палку, поднялся. Эхом отозвался:
- Вот и я думаю - зачем?
В дверях остановившись, еще раз осмотрел Сырцовскую квартиру.
- Тебе сколько сейчас, Жора?
- Двадцать девять. А что?
- Я до тридцати девяти с мамой в одной комнате жил. В бараке.
Не нравился нынче Сырцову отставной полковник. Сильно раздражал.
- А первобытные люди в пещерах жили. В одной - всем племенем.
- И без удобств, - дополнил картинку доисторической жизни Смирнов. И в последний раз осмотрев - не сырцовскую квартиру, а самого Сырцова, резюмировал печально: - Говенно ты живешь, Жора.
Кивнув только, сам открыл дверь и удалился.
3
Десятый час всего, а Москва пуста. Еще тепло, еще начало сентября, еще гулять по улицам, да любоваться, как в сумерках светятся желто-зеленые деревья, а Москва пуста. Конечно, может район такой - проспект Вернадского - с бессмысленными просторами меж фаллических сооружений кегебистских институтов, с предуниверситетским парком, с лужайками вокруг цирка и детского музыкального театра, но Комсомольский, но Остоженка... Длинноногая "Нива", ведомая Смирновым, свернула в переулок и покатила вниз, к Москва-реке, не докатила, остановилась у презентабельного доходного дома.
Бордовую дверь с фирменным антикварным звонком "Прошу крутить" распахнул хозяин, собственной персоной, известный телевизионный обозреватель Спиридонов. Обозреватель гневно обозрел Смирнова и проревел:
- Ты где шляешься? Ни к обеду, ни к ужину, а у меня к тебе срочные дела, не терпящие никаких отлагательств.
- Не терпящие никаких отлагательств, - ернически повторил Смирнов, входя в прихожую. - Красиво говоришь, как государственный человек.
Спиридонов был на коне. С полгода тому назад он демонстративно ушел с центрального телевидения, и те знаменитые три августовских дня решительно пребывал в Белом доме, делая на свой страх и риск репортажный фильм о путче. После ликвидации путча фильм этот несколько раз гоняли по всем программам, чем Спиридонов тихо, но заметно гордился. Смирнов в связи с этим регулярно доставал его подначками.