Рядом с ним суетился юный Гаврош, в кепке, прикрывавшей ершистую шапку волос. В нем бушевала природная свобода, он что-то кричал.
Навстречу попался дежурный отряд полицейских. В Матюнине растерянно метнулись гены предков – он всегда знал, что героя низвергают, привязывают к скале, где его печень клюет вóрон, расстреливают или прячут на каторге. И он, схватив вырывающегося Гавроша, опрометью ринулся в подворотню.
Но никто их не преследовал. Полицейские только наблюдали.
На работе коллеги посмеивались: ну и чего они добились? И, на всякий случай сторонились Лопухова. А он разочарованно сел за свой стол, раздраженно вороша бумаги.
Ему представился счастливый случай. Министерство в знак особого доверия (а может быть, это чего-то хотевший от него кадровик?) выделило автомобиль, нашу единственно оставшуюся после санкций старинную надежную марку «Москвич». За старательность на работе.
На радостях на покупку не пожалели ничего. Жена потратила все свои драгоценности, оставленные в дар еще бабушкой. А это была неимоверная жертва еще молодой женщины!
С покупкой «Москвича» с него словно спала тяжелая изнуряющая тягота на всем его существе, открывалась совершенно иная жизнь в безграничной свободе. Стало единственной отрадой это белое чудо с блестящим никелированным белым лебедем на носу, распахнувшим крылья. Оно убыстряло все дела, манило в загородную весеннюю зелень, хотя могли досаждать неуправляемые заторы на дорогах.
Лопухов решил сразу отогнать только что купленную машину на дачу, проверить ее ход. Посадив своего пуделечка Норочку на сиденье рядом, он выехал на простор за городом. Там не было ничего, что давило бы на душу и заставляло вывертываться из-под каких-либо жерновов
На даче – садовом участке, полученном от министерства, он любовно облазил белую машину.
Возился под ней, с отрадным мужским чувством техники. Вокруг машины с лаем бегала Норочка. Есть что-то утишающее боль души – в этом копании в двигателе, в какой-то надежде на вольное бытие здесь и там. В этом зеленом огне жизни, к чему был предназначен рождением, но чем и нѐ жил, всей бедностью и бедой своей юдоли земной: что – мне? Что убивает всю мою судьбу?
Автомобиль для Лопухова, как и любого обывателя, – это мечта о независимости, о собственном пространстве, отгороженном от чужих. Да, это так. В изнурительных стрессах всеобщей зависимости – это вечное чудо собственной скорости. Воля движения, прятанье в интимное свое. Хотя это иллюзия, все равно живешь в социальной тяготе.
В накатившем вдохновении он даже сочинил стихи.