Когда любовники приводили свой гардероб в порядок, Мендель – суетливо, Леночка – спокойно, со знанием дела, Тимофеев заметил беспорядок на столе.
– Я пораньше уйду, – даже не пытаясь придать словам вопросительный тон, бросила от двери Леночка. Вот так нужно отпрашиваться.
Заведующему лабораторией было не до неё: коробка со слизнями лежала на боку. Вернее сказать, это была уже коробка из-под слизней, так как её бывшие обитатели покинули своё жилище и ползали по разлитому посеву московского вируса. Как он мог не заметить, что контейнер с материалом до сих пор стоит на столе: отнести в крематорий было некому – субботник. Тимофеев досадливо поморщился: «Вот что бывает, когда мыслительный процесс перекрывается физиологическими потребностями». Он возвратил беглецов в коробку, тщательно продезинфицировал стол. Отходы, вместе с перчатками и респиратором убрал обратно в утилизационный контейнер, включил кварцевание.
«А ведь Лена лежала практически лицом в луже с вирусом! – пронеслось в голове. – Нужно заставить её сдать анализ под каким-нибудь предлогом». Мендель Гениевич вспомнил про пропущенный звонок. Звонила секретарь ректора. Это серьёзно! Он поставил коробку обратно в шкаф и решительно направился к начальству.
В одном из коридоров он увидел бегущую ему навстречу секретаря Галину Васильевну, которую в институте уже двадцать лет называли Галочкой. Вид у женщины был возбуждённый. Ещё издалека, она стала громко, на грани истерики, разговаривать с Тимофеевым:
– Мендель Гениевич, что Вы со мной делаете?! Я Вам ни на сотовый, ни на стационарный дозвониться не могу! Дмитрий Иосифович сказал – срочно! Он рвёт и мечет!
Чтобы умеющий держать себя в руках Ивановский «рвал и метал», представить было трудно. Однако ректор не любил медленного выполнения заданий. Сотрудники, которые заставляли ждать высокое начальство, надолго попадали в немилость. Но, на этот раз, Тимофеев придумал чем погасить гнев ректора, а заодно и оправдать своё отсутствие на субботнике. Можно было неудачу с образцами, присланными Дарьей Лориэриковной, обратить в попытку предотвратить катастрофу, а под шумок заниматься любимой генетикой.
Дмитрий Иосифович Ивановский, хотя был немолод, не собирался сдаваться возрасту: спортивная фигура, элегантный костюм всегда аккуратная причёска и модно постриженная бородка выгодно отличали его от вошедшего заведующего лабораторией. В работе Мендель Гениевич старался быть аккуратистом, чего нельзя было сказать о его внешнем виде. При среднем росте, его тело было не толстым, не худым, а каким-то невнятным. Мендель регулярно по утрам делал зарядку, ходил не работу и с работы пешком и считал, что такие нагрузки достаточны для жизнедеятельности его организма. Стригся Тимофеев тогда, когда надоедало приглаживать по утрам пышную, не желающую лысеть шевелюру, смачивая её водой. В одежде единственным критерием являлось то, что она должна быть чистой. Жена не поддерживала данную концепцию и старалась купить мужу что-нибудь новенькое, модное. Мендель же утверждал, что и старые рубашки ещё не износились, лучше бы купила себе что-нибудь. Новая вещь отправлялась в шкаф «до особого случая», каковых в семье Тимофеевых было не так уж и много.