Алиса смотрела, как из-под ловкой руки рисовальщицы на ее лодыжке, блестящей от эвкалиптового масла, проявляется затейливый растительный орнамент. Всего несколько минут — и ее щиколотку охватил тонкий витой браслет. Заметив, что работа закончена, Нолан на четвереньках подполз к сидящей на невысоком табурете Алисе и, взявшись обеими руками за ее ногу, стал внимательно рассматривать. Большими пальцами он ласково погладил кожу вокруг рисунка и, как бы невзначай, провел рукой до колена. Это была откровенная провокация на глазах у десятка людей, но Нолана это мало смущало. Подняв голову, он уставился на Алису блестящими потемневшими глазами. Кожа в том месте, где были его руки, тут же запылала. Забывая дышать, Алиса попыталась вытянуть свою ногу, но он не обратил никакого внимания на ее попытку. От нарастающего возбуждения у нее закололи кончики пальцев.
— …Рисунку надо дать просохнуть хотя бы часа два, то есть не мочить водой, — как сквозь вату долетали до нее слова Хамму.
— Два часа? — оживилась Александра. — Значит, мы можем теперь прокатиться на верблюдах? Вставай, Тай, ну что ты разлегся? Мне нужна компания.
Разомлевший после обеда Тайлер обреченно уперся лбом в открытую ладонь и зажмурил глаза.
Шатер начал быстро пустеть. Исчез обслуживающий персонал, уволокла упирающегося Тайлера Александра. Нолан, наконец, разжал руки и резко поднялся на ноги. Алиса, испытывая странную смесь облегчения и разочарования, наклонилась, чтобы обуться и в тот же миг почувствовала на себе другой взгляд: чужой, тяжелый, почти физически осязаемый. Она вздернула голову, но никого не увидела. Оглядевшись, Алиса обнаружила, что осталась одна. Наскоро зашнуровав ботинки, она подхватилась и метнулась к выходу, чтобы с разбегу впечататься в широкую грудь, плотно обтянутую футболкой. Колыхнулся, опускаясь полог, погружая шатер в мягкий полумрак. Она широко раскрытыми глазами смотрела на вошедшего.
— Что ты делаешь? — испуганно проговорила она, отступая.
Мужчина усмехнулся.
— Не бойся, Эли. Сюда никто не придет.
И он сделал шаг по направлению к ней.
— Ты сумасшедший? — она загнанно оглянулась. Увы, в шатре черный ход не предусматривался.
— Да, — тут же согласился он. — Я с самого утра ни о чем другом думать не могу. А тут еще узор этот твой… Я не железный, в конце концов!
Он медленно надвигался на нее, она продолжала пятиться.
— Не подходи! — затрясла она головой.
— Поздно, — безжалостно заявил он, цепляя ее одним пальцем за пояс бриджей и рывком подтягивая к себе. — Кричать будешь? — осведомился деловито.