— А вот от этого придется избавиться.
Нолан покраснел. Имея от природы все, что другие достигали упорными тренировками, он никогда особо не заморачивался поддержанием собственной физической формы. Теперь же ему вдруг стало очевидно, что даже тонкая прослойка обывательского жирка как-то не совсем уместна на теле античного воина.
— Гонять буду до потери пульса, — честно предупредила Джульетта. И от слов своих не отступала.
На первых порах ему казалось, что его намеренно истязают. Тело его было покрыто синяками, проявлявшимися в самых неожиданных местах. Нещадно горела обожженная на солнце в первые же дни спина. Вечером без сил валясь на узкую кровать в трейлере, он чувствовал, как болят все мышцы, даже те, о существовании которых он и не подозревал.
— Мы покажем тебе, что значит суровая жизнь! Суровая жизнь не убивает — это важный урок, — улыбалась Джульетта, легко выворачивая его руку, отчего он пропахивал носом грядку в калифорнийской пыли.
— Я докажу, что мир не вращается вокруг твоей ирландской задницы! — вторил ей капитан Кроу, начиная очередную лекцию.
Один лишь Десмонд Рулфс, тренер по верховой езде, не выступал с декларациями.
— Я научу тебя сидеть на коне, — просто сказал он, и Нолан было уже облегченно перевел дух.
Верховой езде он обучался еще в юности во время съемок в своем первом голливудском проекте — проходном вестерне с не самой удачной прокатной судьбой. Но и здесь его поджидал сюприз. Македонцы не знали ни седел, ни стремян. Так что все прелести езды по-македонски он прочувствовал собственной пятой точкой.
— Задница болит, — скупо жаловался он тренеру.
— Хорошо, — серьезно кивал Десмонд. — Так и должно быть.
Спустя несколько дней после начала тренировок Нолан впал в задумчивость. Задница задницей, но вот кое-что другое надо было обезопасить любой ценой, иначе всем планам Алисы касательно продолжения рода Хьюзов, в которые она робко посвятила его в одну из ночей накануне отъезда, так и суждено будет остаться планами. Нет, у македонцев определенно что-то было под туникой, иначе они из-под своих Гавгамел возвращались бы с таким омлетом, что тут уж ни до наложниц, ни до евнухов. И озадаченный Нолан закопался в первоисточники.
К концу второй недели Нолан понял, что у него, наконец, открылось пресловутое второе дыхание. Боль никуда не исчезла, в конце дня он по-прежнему чувствовал себя выжатым и измотанным до предела. Однако что-то изменилось в нем самом, изменилось его отношение к собственным ощущениям. И боль, и усталость стали приносить ему удовлетворение, начинали входить в привычку, и он чувствовал, что способен уже достаточно долго выдерживать подобное состояние. Ричард оказался прав: невозможно было сыграть воина, не став им.