Жил я в центре, в новострое под модерн. Там мне родители успели купить небольшую студию. Понимал, что с прицелом на свою старость под ренту, потому что понимали, что внуков им не подарю, так как любимый сына уплыл в голубые дали. Все это давало мне пищу для ума, что надо как-то умудриться найти в этом циничном мире свое профессиональное место под солнцем и съехать с квартиры до завуалированных намеков от маман.
В общем, я весь был занят мыслями и собиранием какашек, когда Виг взвизгнул и громко тявкнул, прячась между моих ног. Я медленно разогнулся, а то худоба в теле была, а вот спорт как-то не прижился, и чтобы не хрустеть суставами лишний раз, выпрямлялся, как старикан.
— Собачонку свою придержи, а то Лорд покалечит.
Я уперся взглядом в высокого светловолосого мужчину в черном пальто и черных дорогущих ботинках. Собака была под стать своему хозяину — доберман с лоснящейся холеной шкурой. Зверюгу портил только один изъян — затянувшийся шрам на левом глазу.
Эсэсовец и его верный пес.
У меня даже озноб позвонки пересчитал.
— А вы своего…красавца. У меня собака незлобивая, он просто испугался, — в подтверждение моих слов Виг тявкнул. «Эсэсовец» ухмыльнулся и изрек:
— А еще и говорливая. Под стать себе подбирал? Или девок цеплять?
Я злобно зыркнул. Что еще за «милая» беседа с утра? Вот так живешь, никого не трогаешь, а тут…люди-собаки в черном.
— Потому что люблю маленьких и миленьких!
Лицо у мужика перекосило, а до меня доперло, что выразился я кривовато.
— Ты что, педофил?
Доберман утробно зарычал, Виг как-то странно мявкнул, даже не гавкнул, и я решил прекратить этот неудачный утренний променад. Мне еще на собеседование надо было ехать через два часа, поэтому я взял свое солнышко на руки и зло ответил:
— Пидорас! — и зашагал прочь. Пафос моей речи портил пакетик с собачьим дерьмом, который я нес с собой.
Красный диплом по связям с общественностью грел мое самолюбие и модный кожаный портфель от Донны Каран, который я урвал на распродаже в Берлине, куда меня возил мой первый и единственный любовник. В этом статусе он пробыл недолго, сам отмерив себе удобный срок. А я тогда был наивным влюбленным дураком и умелой схемы не заметил. В порыве гнева тогда много чего выкинул, но портфель не смог — уж больно он был хорош. А спустя неделю пришел к выводу, что мужики — дело проходящее, а вот качественный портфель — он такой один, а ведь еще посмеивался над женскими заскоками про шмотки.
На собеседовании я горел стоваттной лампочкой и излучал помимо света знаний, еще и тепло улыбки, и, судя по финалу, я все-таки обаял моего будущего начальника. Антон Палыч был молод душой и подтянут телом, на столе держал фото семьи с двумя веселыми пацанами, красавицей-женой и золотым ретривером. На тему собак мы и зацепились. И чуял я, что моя любовь к животиным стала дополнительным плюсом к моему приему на работу. А работать в этом холдинге — ой, как я хотел! Несколько журналов, медиаплатформы, радио и штат дизайнеров — рай для связиста с миром вроде меня. Можно и статьи писать, и на радио программы организовывать и сайты придумывать. Да, я готов был жить на рабочем месте, если меня возьмут.