Правда, на какое-то время погас свет, а когда врубилось тусклое аварийное освещение, в коридоре послышались топот, бубнеж и другие настораживающие звуки, будто какие-то агрессивно настроенные люди открывали и закрывали двери. Шум все приближался и приближался, пока не дошёл до нашей каюты. Сердце ухнуло в дурном предчувствии.
Дверь с шумом отъехала в сторону, и я. замерла с раскрытым ртом. По спине вихрем промчался холодок, а волосы встали дыбом.
— Таюшка, ну наконец-то! — пробасил с порога Захар и, улыбаясь во весь рот, вошёл в
каюту. — Как же я рад тебе, родная моя!
Мамочки! Это что же делается такое? Захар! Это же Захар, господи! Что он тут делает?!
Конечно, догадки у меня имелись. Страшные. Нереальные просто. Я же не дура, чтобы не понимать очевидное. Но что мне теперь делать-то? Паника подступала так, как не подступала даже год назад в момент нашего переноса. Хоть бы не отключиться!
Покосилась на Тошку — вот мой якорь, — он смотрел на Захара удивлённо, во все глаза и без страха. Тогда и я растянула непослушные губы в улыбке. Надо показать сыну, что я ни капельки не боюсь. Ну и как-то среагировать на приветствие давно погибшего мужа. Я и мои книги на л и т м а р к е т
— Захар?! — воскликнула я как можно более удивлённо. Я ведь как бы не знаю, что он в этом времени, поэтому в первую очередь должна удивиться. А дальше что? Зарыдать от счастья? Кинуться на грудь? Скорее всего, но с рыданиями проблематично. — Боже, это ты?.. Правда?..
Я отстегнула ремень безопасности и вскочила со стула, решив: всё же кинусь на грудь и изображу всхлипывания. Может, прокатит?
— Мама, а это кто? — остановил внезапным вопросом Тошка, и я застыла. — Это тот дядя, который у нас на Земле висел в комнате на стене, да? Про которого ты говорила, что он погиб?
Да блин же горелый с этой Тошкиной памятью феноменальной!
— Ты не сказала нашему сыну, что я его отец? — возмутился Захар, и я захлопала на него глазами.
Он подумал, что Платон — наш с ним сын? Час от часу не легче! С чего? А хотя ведь по времени-то сходится...
Я точно знала, что Тошка помнит, как мы увидели друг друга первый раз, и подозревала — сын в курсе, что приёмный. Но мы никогда с ним на эту тему не говорили и не обсуждали. Да у меня элементарно язык не повернётся сказать, что Тошка мне не родной. К тому же я вообще не знаю, как за пятнадцать лет изменился Захар. Тем более он осколок и — очень похоже — только что захватил наш пассажирский звездолет! Из-за меня и. своего предполагаемого сына.
Хотелось прикрыть глаза, но я не могла себе позволить даже секундной потери контроля за ситуацией. Ну влипли мы! А я и заклинание-то заковыристое для вызова Ра ещё не выучила! Придётся выкручиваться.