Дымок поперек, через реку протянута струйка дугой. На бережку у костра – человек. Он кинулся в воду, размашистыми саженками в секунду догнал Загорского и ухватил за шиворот. Поплыли на берег. Сильнее реки спаситель. Загорский смотрел по течению, дальше – провал водопада. Розыск, работа, линия фронта, и утонуть, разбиться о скалы, захлебнутся чистейшей водой. Мощно гребет человечище, вот уже камни стеной. Как выбираться на сушу? Дно… Можно встать… нет, сносит. «Держись!», – кричит человек. Загорский вцепился в корягу. Корень, торчащий из камня, его обхватил Ростислав и обернулся. Спасший его, сам не сумел, его уносила волной. Лицо! Знакомое до судорог лицо, в его фотографию Загорский ежедневно всматривался три последние месяца, это его запястья ковал наручниками на Черниговщине. Бардин плывет, гребет, но теряет силы, сносит его на речные пороги. Рука вверх-вниз, вторая вверх-вниз. Жестокое журчание озлобленной воды. Бардин пропал из виду. Загорский подтянулся по древесной коряге, выкатил тело на шершавую отмель и лежал бесконечно долго на живительном мелководье.
Выполз на гальку, снял обувь, еще немного полежал, подышал с несказанным удовольствием, слушая шум взбесившейся речки. Потом забрался на обрывчик, сорвав два ногтя на ноге, залез в лес и пошел в сторону бывшей переправы, сутулясь от озноба. Шебутная птаха на верхушке кедра выводила соло похожее на джаз, на композицию знакомую Загорскому еще с довоенных времен. Хвойные ветки нахально хлестали в лицо, радуя Ростислава – больно, так значит, не умер. Никакой тропинки здесь не было, пробирался по зарослям и дышал. Какое это счастье – просто дышать. Если бы воевал, если бывал на переднем краю, то близость смерти, надо думать, не поразила бы, но сражаться с врагом не пришлось. С другой стороны и в оперативной работе были случаи явного риска для жизни. Не впечатляло. А здесь… никогда такого страха не испытывал.
Присел на поваленный ствол. На него уставилась черные горошины-глазки маленького грызуна. «Ты кто?», – спросил Загорский неожиданно для себя. Зверек развернулся и скрылся в ветвях, показав свою рыжую шерстку с полосками на спине. Бурундук, сказал Ростислав и рассмеялся. И долго хохотал, раскачиваясь на лежащем дереве, повторяя: бурундук, бурундук!
Потом пробирался дальше, что-то перешагивая, где-то обходя, и вышел вскоре к задымленной поляне, где тлели лепестки небольшого костра. Загорский упал на землю возле огня, пытаясь вобрать все тепло, излучаемое очагом, сооруженным Бардиным. Верно, погиб бегунок. Если б он знал, кто я такой, прыгнул бы в воду? Скорей всего, да. Я бы не прыгнул. Я вообще был готов пристрелить его к черту, лишняя фигура – прочь с доски.